Заложница мафии

Магдеева Гузель

— Нет, не нужно, — попятилась я. — Я лучше ещё поучу, отпустите меня, пожалуйста.

Побежала. Добежала до дверей кабинета, выйти не успела. Схватил за волосы, потянул назад. Я вырвалась, но он был так силен…

— Сама пришла. Хватит ломаться…

Коленом мне ноги раздвинул. На меня накатывала паника. Страшно было, не передать как, думала, если коснется меня там, внизу, я умру. Прямо тут же, сразу. И тогда я увидела её — статуэтка. Мудак историю преподавал, его квартира была полна книг, картин, статуэток… Она упала в пылу моей борьбы и лежала на полу совсем

рядом. Небольшая, но увесистая. Я схватила её и ударила мужчину по голове, не целясь даже. Но обмяк он мгновенно, упал на на меня всем весом. На мою щеку капнула кровь — поранила я его сильно. Закричала, выбралась из-под его тела. Нужно было пощупать пульс, вызвать скорую, что угодно, но я испугалась.

Склонилась сначала над ним, проверяя, жив или нет, вспомнила, что можно зеркальцем дыхание проверить, закружилась вокруг. Трогать его я боялась, казалось, склонюсь сейчас, чтобы увидеть, вздымается грудная клетка или нет, а он оживет. Схватит меня цепко за руку, и потащит за собой, как злой паук глупую муху, и второго шанса вырваться просто не будет.

Я просто убежала. По улицам ушла, даже особо не понимая куда иду, брела вслепую, страх ослеплял. Сколько я так бродила, не помню, дорога почти не отпечаталась в памяти. Когда добралась до общежития, меня уже ждали. Посадили в полицейский уазик под любопытными взглядами и увезли.

— Ну что, милая, — спросил следователь. — Сидеть будем?

Я думала убийство. А дело было в другом. Статуэтка. Я убегая, даже не заметила, как в карман толстовки её сунула. А стоила она, мама дорогая…

— А есть варианты? — устало спросила я.

— Варианты всегда есть. Но тут причинение вреда здоровью, кража в особо крупных… Не завидую.

— Я бы тоже себе не позавидовала.

Он смотрел на меня так же, как преподаватель. Но я не верила больше. Статуэтка семьсот тысяч стоит, ради моих прелестей он дело не замнет. Воспользуется просто… Тогда я уже начала постигать жизнь.

Дверь открылась и вошёл мужчина. Крупный, светлые волосы, взгляд, как у хозяина жизни. По мне мазнул взглядом, бросил папку с документами следователю на стол, сел, закурил. Я посмотрела на него устало, ничего хорошего уже не ждала и правильно сделала.

— Семьсот тысяч, — покачал следователь головой, поздоровавшись с вошедшим. — Ты бы и за пятьдесят лет не отработала.

— По тысяче сто шестьдесят рублей шестьдесят шесть копеек в месяц, — ответила я, терять было уже нечего. — Потянула бы даже с пособия по безработице.

— Слишком наглая, — вздохнул следователь.

Мне не до него было — предстояла встреча с раненым преподавателем, допросы, суд, а потом — тюрьма. Но именно тогда на меня посмотрел мужчина, вошедший гость.

— Левшу кто написал? — спросил он.

— Лесков.

— Корень из девяносто восьми?

— Девять целых восемь десятых. Наш допрос будет проходить в такой форме?

— Наглая, — снова повторил следователь.

Мужчины переглянулись.

— Зато умная.

— Была бы умная, тут не сидела бы.

— Опыт дело наживное. Выйди, — сказал следователю и ко мне повернулся. — Меня Виктор

зовут. Если на меня работать пойдёшь, я тебя отсюда заберу…

Забрал. И даже трахаться ни с кем не заставлял. Поначалу… Ему импонировали бабы, у которых кроме сисек мозги есть. Проституция — слишком мелко. Красивая и умная женщина может быть незаметным оружием, вкладывая нужные мысли, а порой и откровенно подставляя. Завязла я крепко.

А потом жизнь привела меня к Давиду. Теперь я сижу в битой машине, закрывая собой нашего ребёнка от журналистов, что почти лезут в окна. Думаю о том, что не достойна его. Слишком грязная была жизнь. Поздно отмывать. И Давид про меня словно забыл.

— Что вы теперь будете делать? — кричит одна из журналисток.

— Восстанавливать справедливость, — спокойно отвечает Давид. Он говорит негромко, но все замолкают прислушиваясь. — Боюсь, мне одному не справиться, но мой хороший друг и наш дражайший губернатор, Гараев Михаил Владимирович, мне в этом поможет. Когда-то он клялся искоренить преступность в этом городе и вместе, рука об руку, мы справимся, не так ли, господин губернатор?

Смотрит в камеру. А потом вдруг — на меня. Про меня он не забыл. Он все помнит, хорошо ли это, плохо ли… Кивнул. Сквозь толпу пробился Вова. Залез в автомобиль, сел, хрустя битыми стёклами, дал назад, вынуждая толпу расступиться.

— Увезу вас отсюда.

Сын, смотревший на выступление Давида, как завороженный, хоть я и пыталась его от чужих глаз скрыть, вдруг ко мне повернулся.

— Я знаю, кто такой Давид, — сказал он. — Президент!

Глава 49

Давид.

— Спасибо за людей.

Мы с Шерханом по телефону говорим, а сам я смотрю вглубь своей квартиры, где сидит с книжкой Сережа, а над ним, склонившись губами почти к самой макушке, шепчет что-то Слава.

Пацан и сам читать умеет, но она ему читает, а потом замирает подолгу, точно наобниматься не может.

— Должен будешь, — хмыкает Шерхан, но тут же переходит с веселого тона на деловой, — что дальше будешь делать?

Такие дела по телефону не обсуждают, потому мы все вскользь, по касательной.

— Найду, спрошу с него.

Теперь сомнений в том, что все это дело рук Гараева, не осталось. А он, сука, как только я рот открыл, сразу сбежал, якобы по срочным делам, в другую область. Я знал, что его вертолетом срочно эвакуировали, когда мое выступление начало крутиться в прямом эфире, он не ждал, что я сорву все планы и не дам себя прикончить по-тихому.

И теперь боялся.

Боялся, что я приду за ним, и правильно делал. Этот город стал слишком тесен для нас двоих, либо я его, либо он меня, и сейчас, когда я знал своего врага в открытую, а не сражался с невидимками, все будет по-другому.

Пусть он прячет свой трусливый зад, я все равно до него доберусь. Пока поиски были тщетны. Вовка землю носом рыл, я подключил все свои связи, Имран — свои. Но Гараев как сквозь землю провалился.

— Будь осторожен, — сказал напоследок Имран.