Заложник

Незнанский Фридрих Евсеевич

Особенно памятен эпизод, который едва не закончился трагически. Едва! И тогда досужие на выдумку журналисты сочинили, что он, Алексей Мазаев, успел в самый последний миг выскочить из-под крышки гроба. Красиво, конечно, сказано, даже впечатляет в известном смысле. Но все это чепуха на постном масле. Ну да, ситуация действительно сложилась критическая. И что? Шанс-то ведь оставался! Он, кстати, всегда имеется, пусть один из тысячи… из миллиона! И поскольку он все же есть, профессионал им не просто должен, но обязан воспользоваться. Тем более пилот экстра-класса, для которого критические ситуации — всего лишь привычные условия его повседневной работы.

Вот легендарный Сергей Николаевич Анохин однажды рассказывал…

А его ведь называли «человеком-птицей», и без всякого преувеличения, потому что он летал в буквальном смысле на всем, что только может подниматься в воздух. И рассказывал он, конечно, не Алексею — к тому времени, как юный Лешка Мазаев лишь помышлял о своей будущей героической профессии летчика-испытателя, великого Анохина друзья-товарищи, чьи имена тоже стали легендарными в кругах, связанных с авиацией, провожали на заслуженную пенсию. Так вот им, своим коллегам, и рассказывал Сергей Николаевич. Алексей же услышал о той старой истории уже от своего наставника Сан Саныча, который учился у Анохина, летал вместе с ним, прекрасно его знал, ну и все такое прочее…

Словом, вышло так, что во время очередного испытания самолет Анохина попал во флаттер.

Даже бывалые летчики внутренне содрогаются при одном только упоминании об этой внезапно нарастающей вибрации, способной вмиг разрушить потерявший управление самолет. То есть в самом прямом смысле разорвать его на куски. Еще в недавнем прошлом флаттер означал, по сути, смерть машины, а если летчик не успевал среагировать, терялся, то и его тоже. В наши дни теория этого грозного явления достаточно разработана, и расчеты авиаконструкторов практически точно указывают на верхние границы скоростей, переходить через которые летчик не должен. Но в те, уже кажущиеся давними, шестидесятые годы превалировал все еще трагический опыт испытателей…

Машину Анохина трясло так, что приборы выпадали из своих гнезд, искря разрывами проводов. Взрыв, подобный тому, как если бы в самолет попал пушечный снаряд, мог произойти в любую секунду. Но Анохин успел сообщить на землю о происшествии, получил команду оставить гибнущую машину и… теперь пытался выполнить ее. Однако плексигласовый фонарь кабины заклинило от сумасшедшей вибрации. Смертельная ловушка, другими словами…

Позже состоялся примечательный диалог.

— Но ведь как-то тебе удалось все-таки выбраться? — допытывались товарищи.

— А я сел и подумал.

— А что, разве еще оставалось время?!

— Целых три секунды. Вполне, чтобы принять решение…

Анохину удалось тогда с помощью совершенно уже невероятных усилий сдвинуть фонарь пилотской кабины и, не пользуясь катапультой, которая могла бы его в тот момент попросту расплющить, размазать по прозрачной «крыше», выбраться наружу и перевалить через борт. Встречный воздушный поток довершил путь к спасению.

Ну, правда, там случилась еще одна непредвиденная и неприятная штука: парашют зацепился, и надо было каким-то образом освободить его. Удалось…

Три секунды… Сел, подумал… Фантастика! Если бы все это не было истинной правдой…

Испытание самолета на прочность по правилам относится к высшей категории сложности. Тут уж без преувеличения. И Анохину, и его товарищам приходилось иной раз даже специально разваливать машины, чтобы точно определить те самые, смертельно опасные границы, через которые впоследствии не должны будут переступать уже серийные, а не экспериментальные самолеты. И всякий раз не обходилось без крайнего риска, потому что лишь за чертой дозволенного можно распознать признаки грозных катастроф.

И тот же Анохин, и Сан Саныч, сознательно вгонявший самолеты в штопор, чтобы проверить их на устойчивость и управляемость, а вот теперь уже и Алексей Мазаев, выполняющий уникальные эксперименты на максимальных высотах, при сверхнизких температурах, в условиях полярной ночи, над океанами и антарктическими просторами, — все они делали и продолжают делать одну и ту же работу, про которую лихо и самозабвенно распевает маленький Лешка, — «учат самаёты итать…». Вот и пацаненок к взрослой жизни готовится!..

А что касается истории с «крышкой гроба»…

Ну, было дело, Алексей с напарником демонстрировали на истребителях пятого, можно сказать, поколения фигуры высшего пилотажа. Показательные выступления. И случилось абсолютно непредвиденное: напарник на сложном вираже рубанул крылом по борту самолета Алексея. Слава Богу, что все произошло в пилотажной зоне, а не над головами сотен зрителей, уставившихся в небо. Обе машины вспыхнули факелами, но та, которую пилотировал Алексей, стала разваливаться первой. Для спасения уже практически не было времени, но Алексей и тут успел. Виски, правда, «морозцем» прихватило, он это уже утром заметил, когда брился перед зеркалом в ванной. Пошутил потом, сказал, что вышло так, будто сумел выпрыгнуть из «Жигулей» точно в момент лобового столкновения с препятствием. Причем на приличной скорости. Для наглядности объяснил.

Да он-то что, ладно! А Люся восхитила. Истинно жена пилота! Оказалось, что всю ту карусель показали по телевидению, причем в деталях, вплоть до падения на землю обломков самолетов. Профессионалы смогли понять и оценить действия летчиков, а зрители-то… Так вот Люся, едва услышав, что снова все обошлось, первым делом кинулась успокаивать жену Алексеева напарника, тоже благополучно приземлившегося на парашюте. Но у того все же было немного больше времени, в секундном, разумеется, отсчете. Вот в чем и заключалось главное чудо, на которое способны лишь верные жены летчиков-испытателей…

Сегодняшнее испытание на прочность, по существу, являлось последним. Если говорить о серьезных проверках. «Дымка» была машиной экспериментальной, гражданской, рассчитанной на короткие перевозки небольших грузов или нескольких пассажиров. Военному летчику-испытателю, каковым являлся Алексей Мазаев, здесь по идее и делать-то особо нечего. В принципе все уже примерно известно, вполне мог бы справиться и один Петя Щетинкин, вместе с которым «гоняли» машину. Кстати, не от хорошей жизни. Сейчас бы новейшие истребители поднимать на крыло, да где они? Деньги на них где? Вот и строят фирмы с всемирно известными именами всяческие «дымки», «палехи», «гжелки»… Конверсией занимаются. Потому и приходится перебиваться, что называется, с хлеба на воду… военным летчикам-испытателям. Хотя чего спорить, и такие самолетики тоже нужны, куда денешься…