Заложники пустоты
Шрифт:
– Считаете, пришло время подключать наши особые силы?
Циммерман пожал плечами. Движение вышло робким и неуверенным. Моратти знал, что этих самых особых сил Мельхиор побаивался. И не только он. Сам Ник опасался применять их. Но это совершенно не значит, что он не решится использовать их в действии. Решительности Нику было не занимать, иначе он не был бы президентом СБА. Иначе он давно бы сдался – многие сдались бы при виде того, что увидел Моратти, когда поднялся из бункера под Замком Ван Глоссинга на поверхность.
– Как
– Хорошо, даю вам еще сутки на… исследования наукомовских программ. Завтра в полдень доложите мне о состоянии дел. И держите руку на пульсе: я не хочу, чтобы мы пропустили момент, когда машинисты «Науком» начнут ответные действия.
– Я ночую в машинном зале, – скромно сообщил Циммерман.
– Меня совершенно не интересует, где вы ночуете, Мельхиор. Можете спать хоть в президентском люксе «Секвойи». Главное, не пропустите ответные действия москвичей.
Начальник машинистов ушел, оставив Моратти наедине со своими мыслями. Значит, спустя сутки предстоит пустить в действие то, что создано по инициативе Ника пару лет назад. Его особый отряд.
Мысль сделать это посетила голову Ника еще до Катастрофы. Стефан Дрогас – предшественник Теодора Бигглса на посту заместителя по особым поручениям – приложил массу усилий, чтобы добыть для своего босса секрет производства «синдина». И его производителей. Но всё оказалось тщетно. Нет, Дрогас – вечная ему память – не подвел, этот сукин сын всё сделал правильно. Не получилось переиграть ребят из Мутабор. Ник всегда знал, что «синдином» заправляют храмовники.
Потом ублюдок Сорок Два доказал это, каким-то чудом заполучив один «глаз», плачущий синдиновыми слезами. Тритоны смогли повторить технологию храмовников; она оказалась довольно проста. Казалось бы, еще один шаг – и всё было бы так, как задумывал Ник Моратти. Если бы среди этих бритоголовых придурков не оказалось предателя, который слил секрет приготовления «синдина» в Сеть и не уничтожил бы самого «цифрового пророка». Понятно, что Сорок Два не собирался делиться секретом. Только Сорок Два – это не храмовники, прижать его к ногтю рано или поздно удалось бы.
Но то, что не удалось сделать с миром, получилось устроить в своем Анклаве. Теперь Цюрих был зоной, свободной от страшного зелья храмовников, поразившего планету. И монополия на производство «синдина» принадлежала СБА, а значит, лично Нику Моратти.
Любые попытки наладить производство или сбыт «синдина» в Анклаве жестоко пресекались безами. Тогда, три года назад, Ник лично отдал приказ не церемониться с теми, кто не только распространяет, но даже просто пользуется тритонским зельем. Укололся «синдином», значит, потенциальный тритон.
Все разговоры и сомнения в решительности президента СБА закончились после того, как безы расстреляли прямо в фешенебельном ресторане сына Ганса Шиммера – не самого крупного, но все-таки верхолаза. Толстяк был не просто под кайфом. Он демонстративно загнал себе в вену еще одну дозу «синдина» прямо на глазах патруля СБА, отказавшись выполнять требования. Командир патруля связался с начальством; руководитель принял правильное решение: вызов перевели лично на Моратти. Наверное, патрульный без наложил в штаны. Но приказ выполнил – Шиммера размазали по стенке автоматной очередью. Потом позвали репортеров. Чтобы все знали, чем заканчивается несоблюдение законов в Анклаве Цюрих. Для кого угодно – верхолазы не исключение.
Конечно, у Ника имелся туз в рукаве – скорее всего, сынок верхолаза со съехавшими с катушек от передоза «синдина» мозгами не знал, что его папаша Ганс два дня как лишился практически всего состояния. А его корпорация продолжала существовать только благодаря личным усилиям Ника Моратти. То есть, по сути, принадлежала СБА.
В кабинете Моратти – тогда во временном кабинете, организованном в одном из номеров уцелевшего во время толчков отеля – Ганс рыдал, выламывал себе руки, но ни слова не сказал против решения президента СБА.
С того дня работа пошла легче. К сожалению, несколько миллионов лет эволюции совсем не изменили человеческую натуру: люди признают только силу. Силу и страх.
Синдиновых наркоманов в Цюрихе уничтожили. Кого-то – физически, кто-то загнулся от ломки, кто-то ушел в Исламский союз. Но уничтожили не всех. Тритонам делали предложение. Перед тем как расстрелять – наркоманом быть можешь, твои проблемы, а вот тритон – преступник, враг номер один для возрождающейся экономики.
Большинство доморощенных ломщиков соглашались, но от них было мало толку, а профессионалы попадались редко – как только тритоны поняли, что запахло жареным, настоящие специалисты затаились и начали потихоньку покидать границы Анклава. Но не все.
Вот тут и появился Бигглс. Чем он брал это отродье, Моратти до сих пор не понял. Но у него процент согласных на всё тритонов приближался к ста. И находил он их, будто шестым чувством чуял.
Тритонов собирали не просто так. Их берегли именно для такого случая, как сейчас. Для того, чтобы они взломали сеть Мертвого.
Тритоны были обычными наркоманами, даром, что подсевшими на дорогой и необычный «синдин». И люди из лаборатории СБА постарались, чтобы они сидели на наркотике как можно глубже. Именно на этот отряд и работала лаборатория СБА, производя около литра «синдина» в сутки. Тритонам не давали умереть, но и жить они должны были по расписанию, созданному людьми Ника. Иногда им даже разрешали порезвиться в тех обрывках, что остались от сети после Катастрофы. Чтобы не теряли квалификации. Или, чтобы не скучали.
Завтра особый отряд займется настоящим делом. Завтра Циммерман поведет в бой своих ненавистных врагов. Как-то он читал, что в России в середине двадцатого века было такое военное формирование как штрафной батальон. Проштрафившиеся перед своей страной бойцы могли смыть вину кровью. В большинстве случаев их использовали как живой таран, бросая с кулаками на танки.
Завтра штрафбат Моратти сможет проявить себя. Завтра Ник предоставит им возможность приблизить наступление эпохи Цифры. Одно отличие от изобретения русских: искупить не получится, заключение пожизненное.