Заложники темпорального ниппеля [СИ]
Шрифт:
Аккуратно, словно хрустальную, богатырь Сашка уложил на столешницу роженицу. Нюта снова провела проверку, она знала, что при кесаревом сечении ребенка извлекают достаточно быстро, и у него нет времени на адаптацию к новым условиям. Новорожденному труднее приспособиться к новой среде после рождения, это ослабляет его защитные возможности и повышает риск возникновения различных заболеваний в первые несколько дней после рождения. Но сейчас речь шла о жизни младенца и матери, и она отогнала от себя любые сомнения.
Сделав роженице укол, она погрузила её в состояние сна. Рядом находились Саша и Лидия Васильевна, которые понимали её с полуслова.
— Мальчик, — прошептал счастливый Сашка, — вот уж не думал, что это так сложно.
Лидия Васильевна занялась младенцем. Вымыла его, укутала в чистые простынки, Нюта с Сашей заканчивали операцию, старушки-инейджи тихо молилась великой Ымай-Идже, пославшей в помощь Богиню Исцеления. Или это она сама?
Спустя некоторое время тишину нарушал не только громкий крик новорожденного, но и рвотные звуки, которые на дворе издавал Сашка. На этот раз он продержался до тех пор, пока в его помощи нуждались, и только потом естество взяло своё. А доктор тревожно слушала дыхание молодой женщины и проверяла пульс. Наркоз она, конечно, дала рискованно. Без специалиста, без контроля, на глазок. Отброшенные прочь сомнения теперь вернулись и наперебой торкали её под черепушку.
На рассвете, когда покормленный срочно привезённой кормилицей и запелёнатый повитухами малыш сладко спал, роженица очнулась. Посмотрела на доктора и спросила, что с её деточкой. По-русски, между прочим, спросила. То есть не современными словами, но понятно. Паренька тут же предоставили к осмотру и покормили — поднесли к пустым пока материнским соскам, и он даже что-то почмокал. Возможно, появилось молозиво — предвестник начала лактации. А то ведь после рождения детей таким способом молоко у женщин бывает не всегда. Только тут Нюта почувствовала себя немного спокойней — всё время ведь была напряжена как взведённая пружина.
Не зря видно от Великого Шёлкового пути, который пересекает Центральную Азию, идут ответвления, которые от Турфанского оазиса ведут в Туву, пересекая Саяны, вдоль течения Енисея, вот и зовётся тракт Кыргызским. На местных торжищах, можно купить всё: и прекрасных лошадей, и пушнину, и мускус, и ценные сорта древесины, и оружие, и изделия из золота, и серебра. Караваны из Китая, Восточного Туркестана, Согда и Чуйской долины доставляли в эти края ткани, виноградное вино, предметы роскоши и украшения. Вот и дом, в котором они оказались, очень отличается от всего, что они видели доселе.
Они в просторной комнате с высоким потолком. Высокие узкие окна закрыты рамами, затянутыми тканью, пропускающей свет, но не изображение. Шелк? Возможно. Та стена, что обращена внутрь дома и вовсе не стена, а печь, рядом с которой проходы ведут в другие помещения. Мебели в нашем понимании нет. Знакомый столик на низких ножках, несколько сундуков. Пол покрыт кошмой, на которой она своими сапогами оставила немало следов. А вот и Сашкины слоновьи отпечатки — будет у здешних женщин много хлопот.
Стены тоже завешены войлоками, свалянными из разноцветной, крашеной шерсти так, что образуется орнамент. Контуры его смазаны, но это не портит впечатления. Тут весело днём и уютно ночью. А ещё на стенах развешены красивые сумки и мешки, украшенные вышивкой бисером, или ткаными узорами.
Вышла наружу. Сашка греет лицо в лучах восходящего солнца и валяет Туки — собаку недисциплинированную, увязавшуюся за ними без зова. За
— Да, уж, санинструктор, напугал ты вчера мирных жителей, когда вразумлял питомца, — доктору заметно спокойнее.
— Четвероногих, каюсь, я впечатлил. А вот люди попрятались от тебя. Ты вчера у них на глазах человека зарезала, а потом всю ночь через руку вливала в неё жизнь. Они же напуганы до полусмерти.
— Не могла я обойтись местной анестезией. И без того растерялась, еле дрожь в руках уняла.
— Да, — усмехнулся парень, — выглядела ты такой же растерянной, как торпеда на боевом курсе. Они же каждый жест твой ловили, угадывая желания и намерения. Ты и сейчас для них — божество. Вот пожелай что-нибудь вслух.
— Еды, — произнесла Нюта по-хакасски.
Блюдо отварной говядины и глубокая миска пшённой каши появились перед ней, едва она опустилась на ступеньку невысокого крыльца. Оценив голодный блеск в глазах товарища, улыбнулась: «Наваливайся».
Ложка в его руках появилась мгновенно, извлечённая из-за голенища.
Помощники доктора уехали домой, чтобы прислать себе на смену Наталью и Нику. В таких зажиточных домах историки ещё не бывали, так что, раз уж завязалось знакомство, пусть поснимают тут своими камерами, да порасспрашивают под диктофоны.
За лошадками отъезжающих послушно бежал белый с рыжинкой пёс, а статный кобель, наверное «главный» на подворье, обнюхал Анины коленки и вежливо помахал хвостом. Вроде как выдал вид на жительство.
Первые несколько часов, Нюта позволила роженице отдохнуть, поспать, но уже через шесть часов заставила её сесть, а к вечеру, встать и сделать несколько шагов. Колыбель малыша находилась в той же комнате, и молодая женщина была готова бросится на первый же писка ребёнка, но доктор, оберегая ее, пока не позволяла юной маме слишком часто подыматься, уж больно она сейчас слаба. Для того чтобы избежать инфекционных осложнений, после экстренного кесарева сечения Нюта решила провести лечение антибиотиками. Приберегала она их для таких вот случаев.
Через несколько дней молодая мать уже сама могла вставать с постели и кормить малыша, а вот брать его на руки, доктор пока запретила, боялась, что разойдутся швы. Тут она применять облепиховое масло для ускорения заживления опасалась — многие ткани в этой области должны срастись не как попало. Тут торопиться не следует, но двигаться пациентке необходимо, чтобы ни в коем случае не возникло спаек.
Глава 18
Ласковое лето
Потихоньку, помаленьку, вся Лёшкина затея на счёт того, чтобы ото всех спрятаться, отмерла и отпала, словно короста со ссадины. Время от времени к Нюте приходили посетители. Переломы и вывихи, болезни на любой вкус — всё несли ей. Кому-то удавалось помочь, кому-то — посоветовать, как с этим жить дальше. Летальных исходов пока не было. Нередко, в процессе разговора с пациентом ей приходилось обращаться к справочниками или учебником — опыта пока мало, да и не про всё помнит молодой врач, не всё знает.