Залп! Пушечный наряд
Шрифт:
Мы пристали к берегу, лодочник затащил лодку в кусты. Мы поднялись на берег, лодочник завёл меня в дощатый сарай – видимо, он и стоял здесь для таких целей. Света зажигать лодочник не стал, в свете луны смутно виднелись контуры стола и трёх лавок. Легли спать. Лодочник скоро захрапел, а я не сомкнул глаз, сжимая в руке пистолет. Кто его знает, ни лодочника, ни ювелира раньше не видел, уснёшь – а тебе удавку на шею или нож в сердце. С пустым кофром через границу тайком не ходят. Могут позариться, подумав, что переправляю ценный груз. Для меня картины и в самом деле были бесценным грузом. Но нет, ночь прошла спокойно, под утро я и сам забылся в сладкой дрёме. Проснулся
– А? Что?
Лодочник зажал мне рот.
– Тихо, рядом ходит кто-то, оружие есть?
Я вытащил из-под полы пистолет. В руке у лодочника блестел нож. Он осторожно выглянул в приоткрытую дверь и засмеялся: – Тьфу, напугал, енот там бродит, объедки подбирает. Все хорошо, давайте завтракать, путь длинный.
Лодочник достал из своего узелка хлеб, жареную рыбу, яблоки. Видя, что у меня ничего нет, поделился. Мигом мы съели скудный завтрак и пошли к лодке.
Там я уселся на носу, лениво оглядывая проплывающие берега и деревушки. Напряжение последних дней отступило, из Франции выбрался благополучно, а как там Жильбер? Тех убийц я убрал, но король-то остался, вдруг решит подчистить всех, кому что-либо известно о покушении. Жалко будет мужика – голова на месте, быстро способен обучаться; трусоват, правда – так он и не воином служит, ему саблей махать не надо.
Лодочник мирно двигал вёслами, течение ему помогало. В обед пристали к берегу у какой-то деревушки, лодочник принёс хлеб, варёную курицу и вино – видимо, не в первый раз здесь бывал, уж очень быстро обернулся. Мы неплохо поели и двинулись дальше. К вечеру вдали показались огни городка.
– Все, считай добрались! Здесь уже нет пограничной стражи, и если сами не привлечёте внимание, то никому вы не нужны. Месье ещё должен половину золотых, да за еду.
Я отсчитал деньги, контрабандист честно выполнил свою работу.
– Подскажи, как мне половчее добраться до каких-либо портов в Голландии..?
– Лучше всего прямо по реке плыть до Дордрехта, затем на север по суше миль тридцать, и все порты – Гаага, Лейден, Амстердам, Ден-Хелдер и ещё куча более мелких к вашим услугам, месье.
– А не предложишь ли кого знакомого?
Лодочник почесал давно немытую голову.
– Нет, на лодке очень далеко, нужно речное судно, проще в Намюре в порту найти, ниже Намюра и до самого моря суда ходят очень часто; правда, сейчас не лето, но три-четыре посудины уж всяко идут.
Я поблагодарил за подсказку и сошёл недалеко от порта. В сам порт контрабандист соваться не рискнул. Ладно, тут идти пятнадцать минут, кофр только тащить неудобно, да шпага била по ногам, чай – не асфальт.
Поскольку был вечер, решил не заморачивать себе голову, зашёл в первую попавшуюся гостиницу, хорошо поужинал свининой на вертеле с мозельским и завалился спать, все-таки предыдущая ночь была почти бессонной.
Утром, успев только побриться и позавтракав, пошёл в порт – благо идти было недалеко. Одно судно идёт вверх по течению, другое – вниз, но углевоз, вся палуба в тонкой чёрной пыли, ввек не отмоешься.
Так и просидел весь день, подбегая к судам. Вот уж не везёт! Трактирщик забегаловки, где я сидел, коротая время за кувшином пива, подошёл к столу:
– Месье, вы куда-то торопитесь?
– Пожалуй, да. Мне надо в любой голландский порт.
– Если не погнушаетесь, то скоро пойдёт дилижанс на Антверпен, а там совсем недалеко до портов, тем более в Антверпене сходятся все дороги, и канал.
– Ну что ж, я согласен.
Трактирщик указал на сидящего в углу господина:
– Ваш
С виду бы никогда не подумал, что это извозчик. В чёрном сюртуке, в цилиндре, осанистый – прямо лакей царской кареты, не меньше. Мы быстро сговорились, и я поторопился за кофром. Помятуя свои прежние приключения на сухопутных дорогах, зарядил оба пистолета, засунув их подальше за ремень, неизменная шпага висела на поясе, в рукав затолкал пару метательных ножей.
Конечно, густонаселённая Бельгия – это не Франция, но все же, все же. Я подошёл вовремя, часть пассажиров уже сидели, оставались задние места. Я засунул кофр на крышу, кучер перетянул вещи верёвкой.
Я уселся и слегка задремал, что-то вымотали меня последние дни. В Россию, домой хочу, где все говорят по-русски. Правда, и дома сейчас там нет, и жены нет, даже любимой женщины нет. Можно и здесь неплохо обосноваться, но я же не Березовский и иже с ним. И так моё путешествие из Крыма затянулось.
Кто-то сел сзади, захлопнулась дверца; приоткрыв глаза, я глянул на часы. Четыре часа пополудни.
До вечера ещё далеко, успеем до Брюсселя доехать. Дилижанс легко шел по дороге, и я незаметно уснул. Очнулся я от грохота, на меня падали какие-то люди; крик, пыль. Сидящие сзади попытались выбить дверцу, раздалось несколько выстрелов, сквозь фанерную дверцу, выбивая щепки, полетели пули. На мне кто-то лежал, и я телом чувствовал, как тяжёлые пули ударяли в пассажира, лежавшего на мне. Ни хрена себе, прокатился в дилижансе. Выстрелы прекратились, я с трудом столкнул с себя убитого и вытащил свои пистолеты. О шпаге пока нечего было и думать, пассажиры лежали один на другом, тщетно пытаясь выбраться. Снаружи кто-то сапогом выбил дверцу, и в салон заглянула усатая толстая физиономия. Не медля ни секунды, я пустил ему пулю в лоб и выскочил наружу, упал и перекатился. Сбоку раздался ещё один выстрел, но мимо. Я из положения лёжа вскинул пистолет. Ба-бах! Одним разбойником меньше. Из дилижанса никто пока не выбирался, но спереди бежали двое. Я не стал разбираться, выхватил из рукава метательный нож и всадил переднему в грудь. Рубашка на нём была расстёгнута, и я видел, что защиты нет. Второй, видя неудачу товарищей, прыгнул в кусты. Чёрт с ним, не бегать же догонять.
– Выходите, дамы и господа, кто цел, разбойников нет.
В дилижансе зашевелились. Я побежал вперёд. Вот в чём дело. Поперёк дороги, привязанная к двум деревьям, была натянута верёвка. Или кучер её не заметил, либо её подняли в последний момент. Сам кучер лежал, ноги его были придавлены дилижансом. Попросив вышедших пассажиров помочь, мы приподняли довольно тяжёлую карету и вытащили кучера. Был он в пыли, в ссадинах, но ноги были целы, прихрамывал лишь. С ним вдвоём мы подошли к лошадям. Одна сломала ногу и билась в постромках, пришлось пристрелить бедное животное, чтобы не мучалось.
Кучер обошёл перевёрнутый дилижанс, покачал головой, пассажиры собирали рассыпавшиеся при падении чемоданы и узлы. Нашёл и я свой кофр, при падении он не пострадал. Я заглянул внутрь салона – двое убитых, что сели последними, и причина нападения – в ногах у одного лежал мешок из грубой холщёвой ткани, на котором было написано – «Банк Маастрихта».
Чёрт бы побрал этих банкиров. Из-за их мешка я чуть жизни не лишился. Я со злости пнул; мешок звякнул. Кучер подошёл ко мне:
– Сроду нападений не было, спокойная дорога, видно, мешок с деньгами кто-то узрел. Как я вижу, господин, вы тут самый представительный, вон, разбойников побили. Надо дилижанс поднять, на трёх лошадях мы все равно ехать сможем, правда, не так быстро.