Залп! Пушечный наряд
Шрифт:
Хуже было другое – кончался корм для лошадей. Сена не было уже дня три, зерна оставалось очень мало. Если лошадей кормить плохо, то какая с них езда. На наше счастье, встретили крестьянина на лошади, тот собрался в город Чусовой. Пообещали заплатить серебром, и он привел нас в свою деревеньку, что лежала верстах в трёх в стороне. Там заночевали, поели горяченького, накормили от пуза лошадей и прикупили им корма в дорогу. Немного уже и оставалось до Чусового – вёрст пятьдесят. По такой дороге – три-четыре дня пути, но и силы были уже не те, мы выдохлись. Надо было бы выйти на
Сразу направились к пристани, к кораблю. С судном все было в порядке, остававшиеся матросы встретили нас радостно, соскучились.
Оставили на корабле двух вахтенных, заняли почти весь постоялый двор, заполнив все комнаты и забив конюшню. Нежились в тепле, отъедались; матросы впервые за много месяцев напились пива.
Я наказал хозяину на следующий день натопить баньку. Пока команда мылась, боцман с матросами повёл лошадей на продажу, как раз был торговый день.
Выглядели лошадки после похода изнурёнными, но продать удалось всех. Одной заботой меньше. Из оставшихся денег я выплатил часть жалованья, а на последние золотые купил продовольствия. Надо тянуть до Казани, в Чусовом ювелиров нет, никто самоцветы не купит. Вот Казань – другое дело. Любят восточные люди камни – изумруды, яхонты, рубины. И цены там неплохие, жалко только – камни не обработаны, да ничего, продадим несколько и подкупим еды, а сейчас шиковать не придётся.
По реке вовсю шёл лёд. Боцман с командой ходили на судно, приводя его в порядок, работы было ещё дня на три – ставить ветровики, гребное колесо, кое-где поменять такелаж, заменить кое-что из дерева.
Дни летели, наполненные работой, через пять дней судно было готово к плаванию, река очистилась ото льда, но бурные воды несли упавшие деревья, мусор. Решено было подождать ещё несколько дней, пока по реке пронесёт всю дрянь. Если в борт ударит бревном, пробоина гарантирована.
Быстро теплело, снег кое-где ещё лежал, низины затопило водой, дороги стали непроезжими, как для повозок, так и для конных. Ко мне подошёл вахтенный:
– Капитан, там тебя спрашивают.
– Кто?
– Священник какой-то.
Я удивился. Знакомых священников у меня в Чусовом не было. Вышел из каюты, в ней было промозгло, как и во всех каютах после стоянки. На причале стоял седовласый священник в простой рясе и с большим серебряным крестом на груди. Я поздоровался, осенил себя крестом и поклонился.
– Чем могу служить, святой отец?
Священник осенил меня крестом.
– Не поможешь ли моему горю, добрый человек?
– Чем же?
– Сына у меня в прошлом годе татары в плен захватили, вот деньги собрал на выкуп, хочу в Казань добраться, найти и выкупить.
– А от меня что хочешь, отче?
– Вы же через Казань пойдёте, возьмите меня с собой.
– Что ж не помочь православному в беде, прошу на судно, отче; только не обессудьте, поиздержались в походе, без разносолов придётся обойтись.
Священник перекрестился:
– О чём ты, добрый человек, не за разносолами шёл, сына из неволи выручать надо.
Мы взошли по трапу на судно. Я кликнул боцмана:
– Вот, пассажир у нас до Казани, посели в каюте, поставь на довольствие.
– Пусть у меня живёт, у меня и койка свободная есть.
– Ну вот и договорились. Только вот что, отец: переодеться бы надо, в Казани в таком одеянии вам сделать ничего не удастся, басурмане не любят неверных. Боцман, у нас найдётся во что переодеть святого отца?
– Поищем, думаю, найдём.
Они ушли в каюту. Когда снова появились, я узнал священника только по большому кресту, так изменила его мирская одежда.
– Отец, пока вы у меня на судне, крест можете не прятать, но в Казани придётся его снять или убрать под одежду, чтобы не дразнить фанатиков.
– Крест я не сниму, но прислушиваясь к твоим словам, сын мой, уберу под одежду. Приходилось бывать у басурман?
– Аж два раза в плену подолгу был, даже язык их выучил.
– Как же удалось освободиться?
– Долгая история, потом расскажу, коли интересно будет. Как звать вас, отче?
– Отец Никифор.
– А в Казани знаете, где искать, кто похитил сына?
– Подсказали прихожане – у кого узнать можно, тем и утешаюсь.
– Язык татарский знаете ли?
Священник покачал головой. М-да, придётся ему помочь.
– Долго ли ещё стоять будем?
– Как только вода чуть сойдёт, да брёвна, сучья и прочий мусор проплывёт с верховьев, – думаю, ещё пару дней.
– Тогда схожу в местный храм, помолюсь, да с местным настоятелем посоветуюсь. Я ведь не местный, мой храм верстах в семидесяти отсюда.
– Да как же вы добрались, отец Никифор?
– Пешком, сын мой, дороги развезло, не проехать подводой.
Мы попрощались. Вечером, пока не смерклось, я собрал на палубе всю команду6
– Други мои! Мы идём в обратный путь; поход был удачным, на прииске нам повезло и удалось добыть толику самоцветных камней. Думаю, пришла пора по чести разделить добытое.
Одобрительный гул был мне ответом.
Я вынес из каюты оба мешочка с каменьями, высыпал на стол. Матросы, как завороженные, уставились на камни. Они не производили никакого впечатления – серые, тусклые, какие-то пыльные.
– Как я и обещал, половину мне, другую половину – поровну среди всех, включая охранявших судно. Так? – Из окруживших меня людей раздались недружные выкрики согласия. Началась делёжка. Я выбирал из общей кучи два одинаковых камня, один клал в свой мешок, другой на край стола. Когда добыча была поделена пополам, я увязал свой мешочек, разделил оставшуюся часть по числу членов команды.
– Вот теперь делите сами, выбирайте двоих, кому вы доверяете.
Матросы решили доверить боцману и Глебу, нашему кашевару на прииске. Глеб отвернулся от стола, боцман рукой показывал на кучку камней, а Глеб выкрикивал имя члена экипажа. Названный подходил, забирал свою долю. Все было по-честному. Кто-то прятал камни в карман, кто-то завязывал в узелок, кто-то отходил к борту и тёр камни о сукно рукава. Каждому досталось по десять-двенадцать камней, в зависимости от размера. Я стоял у борта, наблюдая за делёжкой. Ко мне подошли сразу несколько человек: