Заметки о Ленине (Сборник)
Шрифт:
Ленин умел выделить центральное для данного момента звено, чтобы, ухватившись за него, дать направление всей цепи. "Этот метод" - тут Троцкий делает блестящий психологический анализ - "из сферы сознания, как бы перешел у него в подсознательное, став в конце концов второй природой его" (110). Академик И. П. Павлов сказал бы: условные рефлексы перешли постепенно в безусловные. Профессор Л. А. Ухтомский говорил бы о доминанте, о главенствующем очаге возбуждения, предопределяющем характер текущих реакций центров в данный момент. Целеустремительность, о которой с такой любовью говорит т. Троцкий (эта целеустремительность составляет "духовную природу" самого т. Троцкого...) есть, по Ухтомскому, та доминанта, которая создается накапливанием возбуждения в определенной группе центров как бы за счет работы других центров. Она держит в своей власти
Это именно то, о чем Троцкий говорит в другом месте, сопоставляя Мартова с Лениным. "Этот величайший машинист революции не только в политике, но и в теоретических своих работах, и в занятиях философией, и в изучении иностранных языков, и в беседах с людьми был неизменно одержим одной и той же идеей - целью. Мартов гораздо больше жил сегодняшним днем, его злобой, текущей литературной работой, публицистикой, полемикой, новостями и разговорами. Ленин подминал под себя сегодняшний день, врезывался мыслью в завтрашний. У Мартова были бесчисленные и нередко блестящие догадки, гипотезы, предложения, о которых он часто сам вскоре позабывал, а Ленин брал то, что ему нужно, и тогда, когда ему нужно" (21 - 22).
Великолепно проведена Троцким параллель между Марксом и Лениным. "Маркс родился и вырос, - говорит Троцкий, - на иной национально-культурной почве, дышал иной атмосферой, как и верхи немецкого рабочего класса своими корнями уходят не в мужицкую деревню, а в цеховое ремесло и в сложную городскую культуру средних веков" (147 - 148). Маркс весь в "Коммунистическом манифесте", в предисловии к своей "Критике", в "Капитале". Если б он даже не был основателем I Интернационала, он навсегда остался бы тем, чем является сейчас. Маркс - величайший представитель интеллигенции, богатый всей ее наукой, порвавший с буржуазным обществом и ставший на почву революционного пролетариата. Маркс - пророк со скрижалями, а Ленин - величайший исполнитель заветов, научающий не пролетарскую аристократию, как Маркс, а классы, народы, на опыте, в тягчайшей обстановке, действуя, маневрируя и побеждая" (161).
Ленин - русский национальный герой, при всем его интернационализме. Все черты активности, мужества, ненависти к застою и насилию, презрения к слабохарактерности, словом все те элементы движения, которые скопились ходом социальных сдвигов и динамикой классовой борьбы, нашли свое выражение в большевизме и в его гениальном кузнеце - в Ленине. "В этом именно смысле Ленин есть головное выражение национальной стихии" (99). У Ленина "хозяйская мужицкая деловитость, - только в грандиозном масштабе" (148). У Ленина "интуиция действия. Одной стороной своей она сливается с тем, что по-русски зовется сметкой. Это - мужицкая сметка, только с высоким потенциалом развернувшаяся до гениальности, вооруженная последним словом научной мысли" (149).
Троцким дана блестящая характеристика тактики Ленина и его методов действия (стр. 76, 105, 109, 112). Пред нами как живой встает Ленин-оратор (28, 123 - 130). Отмечены и второстепенные его психологические черты (58, 74 и др.). Попутно даны художественные силуэты таких интересных историко-революционных личностей, как Плеханов (12, 43 и др.), Вера Засулич (17, 30, 36, 40, 44 - 45), П. Б. Аксельрод (40 - 44), Мартов (21, 22, 24). Свердлов (57 - 58) и друг. Имеется косвенное указание, кого из "учеников" Ленин мыслил своими и Троцкого преемниками, лучшей "сменой" (106).
Ковров.
И. Сталин. О Ленине и ленинизме. Государственное Издательство. Москва 1924. Стр. 145. Тираж 50.000 экземпляров.
В той огромной литературе, которая выпущена нашими издательствами в связи со смертью тов. Ленина, книга Сталина выделяется как образцовое, точное и ясное изложение основ ленинизма. "Изложить ленинизм, - говорится во введении, - это значит изложить то особенное и новое в трудах Ленина, что внес Ленин в общую сокровищницу марксизма и что естественно связано с его именем". В чем же заключается "особенное и новое в трудах Ленина"? Автор отвечает: "Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности". Это определение, действительно, охватывает самую суть ленинизма и дает руководящую методологическую нить при изучении вопроса. Сам автор ни на минуту не забыл об этом определении: в отдельных главах о теории, о диктатуре пролетариата, в крестьянском и национальном
В последней главе "Стиль в работе", которую следовало бы расширить, автор останавливается на особом типе партийного и государственного работника, создающего ленинский стиль работы. Типичны две особенности: русский революционный размах и американская деловитость. "Стиль ленинизма состоит в соединении этих двух особенностей". Это тоже верно: тип профессионального революционера, который, можно сказать, выпестован т. Лениным, особый, единственный в России и в мире тип, хребет нашей партии, в самом деле сочетает в себе русский революционизм с американской деловитостью.
Сам автор называет свою книгу "сжатым конспектом". Это едва ли так: для конспекта она слишком связна, а главное - подробна. Видимость конспекта ей придают предельная сжатость и, так сказать, арифметический метод изложения. Едва ли в нашей партии многие знают, что т. Сталин - один из лучших стилистов в наших рядах. А, между тем, это так. Стиль Сталина скупой, расчетливый, взвешенный, суховато-точный и деловитый. В нем нет лишних слов, остроты, он не приправлен ни образами, ни метафорами, он не блещет красками, но он ясен, прост, логичен и краток. Такой стиль вырабатывается только в результате упорной работы над тем, чтобы дать комплексу понятий наиболее краткое и простое словесное выражение, не отвлекаясь в сторону. Отсюда и "арифметика" стиля во 1-х, во 2-х, в 3-х, a, b, c, d, "из этой темы я беру шесть вопросов" и т. д. Сухая деловитость изложения с избытком компенсируется содержательностью, уменьем сжато ввести в суть вопроса.
В. Розанов.
ВОСПОМИНАНИЯ О ВЛАДИМИРЕ ИЛЬИЧЕ.
Раннее утро. Меня подняли с постели, сказавши, что нужно ехать в Кремль на консультацию к Председателю Народных Комиссаров, Влад. Ил. Ленину, которого ранили вечером и которому стало теперь хуже. Ехал с каким-то напряженным чувством той громадной ответственности, которую на тебя возлагают этим участием в консультации у Ленина, того Ленина, который возглавляет всю нашу революцию, направляет и углубляет ее. Сложное это было чувство; за давностью времени кое-что уже стерлось, но, кроме этой напряженности, очевидно, здесь была и доля любопытства - поглядеть поближе на вождя народа, может быть, некоторое чувство робости...
Небольшая комната, еще полумрак. Обычная картина, которую видишь всегда, когда беда с больным случилась внезапно, вдруг: растерянные, обеспокоенные лица родных и близких - около самого больного, подальше стоят и тихо шепчутся тоже взволнованные люди, но, очевидно, уж не столь близкие к больному. Группой с одной стороны около постели раненого врачи: Вл. Мих. Минц, Б. С. Вейсброд, Вл. А. Обух, Н. А. Семашко - все знакомые. Минц и Обух идут ко мне навстречу, немного отводят в сторону и шопотом коротко начинают рассказывать о происшествии и о положении раненого; сообщают, что перебито левое плечо одной пулей, что другая пуля пробила верхушку левого легкого, пробила шею слева направо и засела около правого грудно-ключичного сочленения. Рассказывали что Вл. Ил. после ранения, привезенный домой на автомобиле, сам поднялся на 3-й этаж и здесь уже в передней упал на стул. За эти несколько часов после ранения произошло ухудшение как в смысле пульса, так и дыхания, слабость нарастающая. Рассказавши это, предложили осмотреть больного.