Заметки об огневом мастерстве
Шрифт:
Но, чтобы научиться метко стрелять, конечно, недостаточно только уметь точно определять расстояние до самолета. Когда после окончания боев на Халхин-Голе я с большим рвением взялся за тренировку в стрельбе по воздушным целям, передо мной сразу же встало много задач. Надо было научиться определять и наивыгоднейший раккурс, и маневр, и т. д.
Тренировку я начал с прицеливания по конусу на земле с разных дистанций под различными раккурсами, а затем уже стал стрелять по конусу в полете. Первый вопрос, возникший передо мной тогда, был относительно наивыгоднейшей дальности и раккурса (при стрельбе по конусу). Длительная тренировка привела
При первых же вылетах мне стало ясно, что меткость стрельбы самым тесным образом связана с техникой пилотирования. Я это подчеркиваю потому, что у некоторых летчиков существует совершенно ложное представление» Они думают, что можно быть отличным мастером огня и плохим пилотом. Это неверно. Со мной вместе тренировалась группа летчиков, считавшихся на земле очень меткими стрелками. Но когда дело доходило до стрельбы по конусу в полете, у них ничего не получалось. Они, что называется, не чувствовали самолет, не могли придать ему наивыгоднейшее положение для стрельбы по конусу, особенно в тех случаях, когда стреляли с кабрирования.
Исключительно большую роль играет выбор момента, когда следует открыть огонь, чтобы не проскочить конус или не отстать от него. Одних теоретических познаний здесь недостаточно. Точность расчета приходит только в результате очень длительной тренировки. И если мне удалось выработать в себе эту способность безошибочно улавливать наиболее выгодный момент для стрельбы, то этим я обязан тому, что служил в полку, где командир не жалел сил и средств на воздушно-стрелковую подготовку. Я использовал каждую свободную минуту для тренировки, встречая самую горячую поддержку командира полка. И я добился своего. Если в первых стрельбах по конусу из 60 моих пуль в цель попадало только 5, то после тренировки попадали все 60. А однажды ночью из 60 пуль, пущенных в конус, попала 51. Это был случай, о котором долго вспоминали в полку (для отличной оценки воздушной стрельбы ночью достаточно 5 попаданий из 60). Я занял в полку первое место по воздушной стрельбе по конусу.
Были у меня товарищи, которые несколько скептически относились к моим длительным тренировкам. Они говорили:
— Это всё не нужно. Вот когда перед тобой будет вражеский самолет и реально встанет вопрос — жить или умереть, то сразу и меткость в стрельбе появится. По самолету легче будет стрелять, чем по конусу.
Тогда я мог отвечать своим товарищам лишь теоретическими убеждениями. Но через некоторое время они на практике убедились в своих заблуждениях. Началась Отечественная война, началась боевая проверка нашей огневой подготовки.
2. Первые встречи
Случилось так, что до июля 1943 года мне не пришлось участвовать в активных воздушных боях. Но на каком бы участке фронта я ни оказывался и какая бы обстановка ни была на этом участке, я не прекращал тренировки в воздушной стрельбе.
Летчика можно сравнить с пианистом. Если пианист 3—4 месяца не садится за инструмент, у него, как говорят музыканты, пальцы становятся деревянными. То же постигает и летчика, если он во время затишья перестает тренироваться как в технике пилотирования, так и в воздушной стрельбе. Я старался
Незадолго до начала генерального наступления немцев на белгородском направлении наш полк получил новые тогда типы истребителей «Яковлев». И на второй же день я полетел тренироваться в стрельбе по конусу с новым, более совершенным прицелом.
Через несколько дней на КП зашел разговор о воздушной стрельбе. Командир полка тогда выдвинул довольно скромные условия для отличной оценки результатов стрельбы по конусу. И совершенно неожиданным для всех присутствующих прозвучало мое заявление о том, что я дам 50% попаданий.
— Да быть этого не может! — сказали товарищи.
Я настаивал на своем. Полетел. Из 40 пуль в конус попали 33. Это произвело фурор. И каково же было удивление товарищей, когда даже после таких показателей я попросил разрешения еще потренироваться в воздушной стрельбе. Я объяснил:
— Потому я и показал такие результаты, что тренировался непрерывно.
Началась Белгородская операция. Для меня это было первое боевое крещение за время Отечественной войны. Ежедневно над передним краем разыгрывались десятки жарких воздушных боев. И в первые же дни белгородской битвы мне удалось открыть счет сбитых самолетов.
Я вел шестерку «ЯК'ов» на прикрытие наземных войск. Над линией фронта мы встретили несколько групп «Ю-87», шедших под прикрытием «Ме-109». Всего было 40 вражеских самолётов. Но мы их прогнали с поля боя, сбив при этом 4 самолета. В этом бою я уничтожил два «Ю-87». Это были первые немецкие самолеты, сбитые мною. И когда, вернувшись домой, я стал анализировать прошедший бой, то ещё и ещё раз ощутил значение приобретенного мною в результате длительной тренировки огневого мастерства.
При разборе этого боя все летчики обратили внимание на одну характерную деталь: сбив два самолёта, я израсходовал только треть боекомплекта. Мой ведомый лётчик Выборнов израсходовал весь боекомплект и сбил одного немца. На два «Ю-87» я истратил три пулемётные очереди: первый «Ю-87» был сбит одной очередью, пущенной прямо в мотор ( «Юнкерс» рассыпался в воздухе), второй самолёт был уничтожен двумя очередями.
Результаты этого боя послужили поводом для принципиального разговора о цене боекомплекта истребителя. Некоторые наши истребители считали достоинством вернуться на аэродром, израсходовав весь боекомплект. При этом подчас никто не задавал вопроса, чего добился этим истребитель. Каждая пуля, снаряд достаются нашей стране ценой больших усилий. И мы, летчики, обязаны чрезвычайно бережно относиться к их расходованию. Если для штурмовика является достоинством израсходование всего боекомплекта, то для истребителя порой это признак слабости его стрелковой подготовки. В частности, при анализе описанного мною боя мы отнюдь не считали положительным явлением, что Выборнов на один самолет истратил весь боекомплект.
Некоторые товарищи склонны были считать результаты этого боя в известной мере случайностью.
— Дал одну очередь, и сразу «Юнкерс» рассыпался — это дело случая, — раздавались голоса.
Но буквально вслед за этим разыгрался другой, аналогичный бой. Я опять вел шестерку «ЯК'ов», и нам пришлось драться с двумя девятками «Ю-87». Я сбил тогда 3 «Ю-87» и 1 «Ме-109» и на каждый самолёт истратил только по одной очереди. Мой же напарник, лётчик Анин, расстреляв весь боекомплект, сбил 1 «Ю-87».