Замкнутые на себя
Шрифт:
— Серый…, Ерыгин…, ты меня слышишь? — хрипел, задыхаясь, далёкий голос. — Ты держись, Серёга, мы почти на месте.
— Чего молчишь, птица? — спросил по-русски у ворона, сидящего на камне, бородатый «дух», перезаряжая РПГ [24].
— Иди к русским, там тебе будет пища, — сказал он, поймав на мушку двух солдат, тащивших третьего, и уже положил палец на курок, но выстрела не увидел: его голова взорвалась изнутри, треснув, как спелый арбуз. Граната ушла мимо солдат, подняв столб пыли невдалеке и забросав их комками сухой земли. Ворон блеснул
Сергея больно уронили на камни, только боль в теле быстро ушла, а на смену ей зазвенела голова.
— Женя, держи крепче, — хрипел первый голос.
— Тащим, б… я, — отозвался звонкий голос и заглянул ему в лицо, — Серёга не спи!
Они ввалились в душную, перекрытую камнями щель, где его уложили на плащ-палатку у стены.
— «Сокол», «сокол», я «зенит», — повторял звонкий голос, который был Женя, — нас обстреляли из РПГ. Да, у нас один «трёхсотый» [25].
— Миш, сейчас «шмелей» [26]пришлют, — сообщил Женя и наклонился к лежащему, — лежи, Серёга, сейчас погрузимся и в Кандараг.
Над головами пророкотали «двадцать четвёрки» и вскоре затрещали вдали пулемётами. Миша собирал радиостанцию, паковал палатку.
— Вы кто? — не слыша своего голоса, спросил он.
— Здорово тебя, Серёжа, шандарахнуло, — отозвался тот, которого звали Миша. — Я Миша Столярчук, не помнишь?
Серёжа отрицательно помахал головой. Миша показал на второго и спросил:
— А Женю Сковороду что, тоже не помнишь? — Серёжа снова махнул головой, а Миша вздохнул:
— Видать тебя контузило немного. Ну, ничего, в Кандараге немного отлежишься, а там домой.
Он метнулся к разрушенному снарядом кяризу [27]и нацедил во флягу немного воды. Её горлышко холодило губы, а вода приятной прохладой прошлась по горлу, и Сергей облегчённо вздохнул. Загудели винты, и один из возвращающихся шмелей опустился, а пара зависла в воздухе. К ним тут же подбежали с носилками, на которые сразу уложили Сергея. Миша тащил на себе радиостанцию наведения «Багульник» [28], а Женя две «триста девяносто вторые» [29]. Быстро погрузились на борт, и вертушка взлетела. Привычно трясло, но вибрация успокаивала знакомыми ощущениями, и Сергей незаметно для себя уснул.
* * *
«Стройная блондинка хватала за руки мужчину с усами и кричала: „Не смейте, профессор“, — и Сергей провалился в искрящуюся темноту, а ему вдогонку летело переходящее в бас: „Не-е-е-е-т!“ Он летел в невесомости, втягиваемый с невероятной силой в сужающийся к лучу туннель, растворяясь светом и рассыпаясь на искры. Он закричал: „Н-е-е-е-ет“ и его голос неестественно запищал детским тенором, переходящим в комариный писк».
Он проснулся в поту, выпученными глазами глядя вокруг, не понимая, откуда рокот и тряска. «Лежи, лежи!», — прокричал ему немолодой санитар, а Сергей зыркнул взглядом по сторонам, но, увидев знакомые лица Миши и Жени, успокоился: пусть он их не помнил раньше, но у них уже было маленькое совместное прошлое, которое их объединяло.
— Лежи, Серёжа, уже Кандараг, — спокойно сказал Миша, смочил платочек и положил ему на голову. Сергей взял у него флягу, припал к ней и всё выпил, запоздало вспомнив, что нужно было оставить другим.
— Не беспокойся, — понял Миша, — мы уже на земле.
Сергея сразу же отнесли в санбат, и Миша отправился с ним. Женя ушёл сдавать радиостанции и выверять документы. Молодой доктор в очках, из свежего набора, осматривая Сергея, уже привычно спросил:
— Что с ним? — как будто сам не видел.
— «Духи» [30]из «зелёнки» [31]гранатой цапнули, — объяснил Миша. Доктор послушал, потыкал ладонью в разных местах: «Здесь не болит? А здесь?» — посмотрел Сергею в глаза, оттягивая веки и, вытянув шприц, вколол ему глюкозы. Запустив руку в коробку с кучей таблеток, вытащил оттуда пару упаковок и сунул Сергею со словами: — По одной таблетке три раза в день и полежишь у меня недельку, я посмотрю.
— Лейтенант, нас вывозят на днях, — забеспокоился Миша.
— Пусть здесь полежит до отъезда, — бросил доктор и, поправив золотые очки, объяснил: — У него коммоционно-контузионный синдром, видимых повреждений нет, но мало ли что — голова инструмент нежный.
Миша смотался на кухню и принёс два котелка: с гречневой кашей и компотом из местных фруктов. Сунул ложку Сергею, приглашая:
— Кушай.
— Я не хочу, — отмахнулся Сергей. У него, правда, никакого аппетита не было. Миша настоял и, чтобы не спорить, Сергей ковырнул ложкой в котелке. И только глотнув, почувствовал, как он проголодался. Но пару съеденных ложек успокоили желудок, и стало немного мутить. Сергей выдавил три таблетки и запил их компотом из кураги.
— Тебе ж сказали по одной, — погрозил пальцем Миша. Он собрал ложки и, бросив их в пустой котелок, сказал: — Компот я оставляю, захочешь — попьёшь.
— Ты иди Миша, я посплю, — сказал Сергей и прикрыл глаза.
* * *
Вывозили их только через полторы недели. Доктор предлагал уезжать вместе с раненными солдатами, но Сергей упросил его отпустить с Мишей и Женей. Ему совсем не улыбалось ехать с чужими людьми неизвестно куда и зачем. Миша и Женя были спасительным мостиком с внешним миром, о котором Сергей не помнил ничего, несмотря на то, что все бытовые привычки у него сохранились.
— Ты не беспокойся, — успокаивал его доктор, — со временем память должна вернуться. Ты, главное, не напрягайся и по приезду покажись доктору. Понял?
Сергей кивнул головой и вместе с Мишей и Женей отправились на борт Ил 76-го. Только успели забраться на первую палубу, как десяток БТРов подвезли ещё улетающих.
— Мужики, вы кто? — спросил Женя.
— Сто семьдесят третий отряд, — ответил дядька с волосатой грудью и перевязанной головой, придавливая плечом Женю и улыбаясь: — Домой?