Замок Дор
Шрифт:
— Они не в вашем мире, Трежантиль, и не в моем, — ответил Карфэкс, — а в какой-то стране погребенных королей и влюбленных. Возможно, на дороге, ведущей к «Индийской королеве». Пойдемте поедим, поскольку нам, вероятно, предстоит долгий путь.
ГЛАВА 27 «Давайте же ее перехитрим…»
Давайте же ее перехитрим —
И тем несчастье мы предупредим.
Накануне вечером, перед тем как Линнет Льюворн и ее муж должны были отправиться в свое двухдневное путешествие, в обычное время закрыли
Хриплый голос пригласил ее войти. Марк Льюворн, сгорбившись, сидел на краю большой кровати, еще не раздетый. Зажженная свеча отбрасывала на стену за его спиной огромную страшную тень.
— Что случилось? — спросил он. — Заболела твоя госпожа?
Дебора покачала головой, призывая его к молчанию, потом закрыла за собой дверь.
— Нет, сэр, — шепотом ответила она, — но мне нужно с вами поговорить, и другого шанса может не быть.
Хозяин гостиницы взглянул на нее сердито.
— Не так уж это срочно, чтобы беспокоить меня в постели, — пробурчал он. — Ну, так в чем же дело? Давай, выкладывай.
Поставив свечу, Дебора скрестила руки на груди.
— Вы должны знать, что моя госпожа вас обманула, и уже давно обманывает, — сказала она.
Марк Льюворн хотел было приподняться — кровать под ним скрипнула. Но он снова тяжело опустился на прежнее место и потянулся за стаканом виски, стоявшим рядом.
— Мне не нужны эти сплетни, — резко ответил он. — Довольно я их наслушался от Неда. Так что можешь не стараться.
Он проглотил виски и дрожащей рукой поставил стакан на столик.
— Я говорю это ради нее, а не ради вас, — сказала Дебора. — У нее здесь хороший дом и все, что ей нужно, а вы — богатый человек и умрете, оставив ей все. И этого не так уж долго ждать, если вы будете продолжать в том же духе. Злитесь сколько угодно, мне все равно. Когда вас не будет, она может поступать как ей заблагорассудится. Но сбежать сейчас с работником с фермы, у которого нет ни пенни, да еще с иностранцем, которого чуть не посадили в тюрьму, — это значит навсегда загубить свою жизнь, а также вашу и мою.
Хозяин гостиницы уставился на служанку не мигая. Несмотря на выпитое виски, в голове у него, как ни странно, прояснилось.
— Значит, это правда, — медленно произнес он. — Этот бретонский парень… Нед клялся, что это он, а я не верил. Они встречались и целовались при луне, но это было летом. Но его же несколько недель держали взаперти в ожидании суда, не так ли? А теперь он снова у Бозанко и тот поручился за его хорошее поведение?
— Это так, — кивнула Дебора, — но ничто не удержит их от того, чтобы сбежать, как только они встретятся. Хозяйка написала ему два дня назад — я сама отправляла письмо. Не в Лантиэн — там его нет. Он уехал вместе с детьми Бозанко на ферму под названием Тресаддерн, всего в нескольких милях от «Индийской королевы». Теперь вы понимаете, почему ей так загорелось ехать с вами? Она делает это не из-за обеда, не из-за вашего приятного общества, а из-за его красивых глаз и чтобы не упустить возможность удрать.
Дебора щелкнула пальцами, и этот жест разрушил все надежды и мечты хозяина гостиницы, которые он, несмотря на свои опасения, лелеял последние месяцы. Они исчезли, эти двое любовников, презрев чувство долга, просто сели на корабль и навеки уплыли из его жизни, безвозвратно, Линнет и бретонский парень, — от одного щелчка пальцев Деборы.
— Я ее разбужу, — сказал он. — Я пойду и разбужу ее сейчас и предъявлю ей обвинение.
— Нет, — поспешно возразила Дебора, — так вам ее не остановить, она еще больше взбесится. Послушайте-ка, что я вам скажу…
Она придвинулась поближе, понизив голос до шепота, и теперь их две тени слились на стене в одну — огромную, нелепую, угрожающую.
Никогда, подумал Марк Льюворн, отправляясь вместе с женой на следующий день в Сент-Остелл, в ландо, с Тимом Уди на козлах, не была Линнет такой красивой, и никогда за два года их супружеской жизни не была она такой беззаботной и веселой.
Она даже улыбнулась Неду Варкоу, которого так презирала, и наказала ему присматривать за гостиницей, чтобы та не сгорела в их отсутствие, а потом поцеловала в головку собачку, которая была не больше мужского кулака, препоручив ее заботам Деборы и дав указание кормить тушеным кроликом. «Ты сама можешь есть холодное мясо, — сказала она, — но Пти-Крю должен получать только самое лучшее». С этими словами она уселась в экипаж, как королева. Руки ее были засунуты в теплую муфту, а синее пальто очень подходило к цвету ее глаз.
Они остановились в «Белом олене», и Линнет настояла на том, чтобы муж отправился с нею за покупками и купил ей перчатки и новую шляпку — самую кокетливую шляпку, какую только можно себе представить, из бархата, с лентой. Выбирая шляпку, она шутила с продавцом, объявив, что наденет ее на обед, потому что именно она, и никто другой, индийская королева. Они вышли из магазина, Линнет — в новой шляпке, взяв мужа под руку. «Несомненно, — подумал Марк Льюворн, — она околдовала не только меня, но и весь город». Все пожирали ее глазами и оглядывались в восхищении, а его знакомый, хозяин «Белого оленя», обращался с ней как с особой королевской крови, а не как с женой своего собрата.
«Это не может быть правдой, — сказал себе Марк Льюворн, когда она подняла за него тост за обедом, — не может быть правдой то, что сказала Дебора, Линнет не собирается меня обманывать. Ни одна женщина, совесть которой отягощена ложью, не может вести себя так естественно и смотреть прямо в глаза».
— Мне просто нужно отдохнуть, — сказала Линнет мужу. — Мне так давно хотелось подышать другим воздухом. Я уже чувствую себя совсем иначе. — И она впервые за много месяцев не увернулась от его объятий, когда им пришлось делить комнату, предоставленную в их распоряжение.
Она спала рядом с ним, как невинное дитя, — она, которая слишком долго захлопывала дверь перед его носом, когда он осмеливался к ней приблизиться, или даже запиралась, чтобы оскорбить его еще больше. А что, если это ревность и злость довели Дебору до того, что она наговорила на свою госпожу? Женщины такое делают, хлебнув немного спиртного. Он совершенно точно знает, что Линнет никуда не выезжала верхом и с августа не посещала Лантиэн. Почти все свое время она проводила, сидя в большой комнате для гостей с этой смешной собачонкой на коленях, — правда, холодная и надутая, но, быть может, это было по той самой причине, о которой она ему сказала: ей просто нужно было сменить обстановку.