Замок Кафки – окончание

Ахметов Михаил

Внимание его снова привлёк шум за стеной, теперь там, как будто лили из ведра воду, но звук стал гораздо более явственным, и казалось, исходил прямо из печки. Если К. вчера не ошибся в своих рассуждениях, то шуметь должны были со стороны Лаземанов, раз уж две семьи живут, получается, по его наблюдениям в одном большом доме. К. с любопытством обогнул печной угол и неожиданно увидел за ним в стене небольшую дверку высотой не более, чем ему по пояс, наполовину занавешенную дырявым покрывалом. Это вполне мог быть вход в кладовку Герстекеров со съестными припасами, и К. в животе у которого с утра уже явственно урчало, почти без колебаний отвёл занавеску и приоткрыл дверь. Внутри была сущая темень, но едой не пахло совсем. К. согнувшись в три погибели, кое-как

забрался внутрь, жалея что у него нет с собой хотя бы зажжённой свечи и выпрямился в полумраке, тут же стукнувшись головой о какую-то поперечину. Он зашипел и негромко выругался от боли, потирая рукой ушибленное место, но не успел К. как следует осмотреться, как дверь через которую он проник, по непонятной причине – может быть из-за сквозняка – захлопнулась, и он оказался в полной темноте. Он сделал шаг вперёд и неожиданно провалился прямо в открытый подпол. Лестница смягчила его падение, но зато он пересчитал спиной все её перекладины и даже прокатился в конце на пару шагов вперёд. Несколько секунд он неподвижно лежал в полной темноте, удивляясь своему везению, что он не убился и даже, кажется, ничего себе не сломал. Затем с кряхтением поднявшись, он как слепой котенок начал тыкаться в разные стороны, поскольку уже не мог сообразить после падения, где находится лестница Неожиданно, где то в стороне над собой К. услышал человеческие голоса и осторожно сделав несколько шагов на ощупь – руки он расставил в стороны, чтобы не врезаться в какие-то сразу окружившие его выступы, как будто тут же выросшие в темноте – вдруг снова нащупал лестницу. Наверное, это вернулись Герстекеры, подумал он, и живо заперебирал руками и ногами по перекладинам, подымаясь вверх. Но место, где он в итоге оказался, вовсе не походило на кладовку Герстекеров – по ощущениям это был какой-то тесный деревянный ящик от стенок которого пахло кожей и нафталином.

«Кто здесь? – услышал он вдруг в темноте слегка испуганный молодой женский голос, показавшийся ему странно знакомым, – что вы здесь делаете?»

От удивления и испуга К. чуть было снова не провалился обратно на лестницу, голос явно не принадлежал матери Герстекера.

«Выпустите меня пожалуйста, – выкрикнул он, – я нечаянно здесь оказался!»

«Он нечаянно здесь оказался, – с усмешкой произнёс другой голос, более низкий, но непонятно кому принадлежавший, мужчине или женщине, – и всё-то у них происходит нечаянно. Никогда они не хотят брать ответственность за свои действия на себя. Но, если уж, он всё устроил сам, то неплохо бы ему и посидеть там немного в темноте, хотя бы в воспитательных целях, может быть тогда будет поменьше нечаянностей в его скудной жизни. Да, кто вы вообще такой?»

К. показалось, что он начинает задыхаться в этой тесной тьме. Он попробовал пошарить руками в поисках дверной задвижки, но только уколол до крови палец о торчащий гвоздь.

«Меня зовут К., я землемер», – в отчаянии произнёс он. «Опять этот землемер», – со скукой обронил тот же голос и замолчал. «Господин землемер, вам нельзя здесь находиться, – с беспокойством произнёс голос женщины, – вы должны немедленно уйти». «Как же он уйдёт, если он там заперт, – с усмешкой снова изрёк низкий голос, – и как вы там, вообще оказались, черт вас возьми?» «Меня позвал к себе Герстекер, – упавшим голосом сообщил К.

Он никак не мог понять, почему у него вдруг стала кружиться голова, темнота, казалось, высосала из каморки весь воздух и К. начал ощущать себя как заживо погребённый под землёй в тесном гробу.

«Выпустите меня отсюда, прошу вас», – слабым голосом пролепетал он, почти теряя сознание и цепляясь из последних сил за окружающие его со всех сторон углы.

«Вам сюда никак нельзя, – строго сказал женский голос, – так что вы лучше спуститесь обратно по лестнице откуда поднялись. Да, что же я вам рассказываю, вы и сами прекрасно должны знать, раз пришли с той стороны».

К. замер на несколько секунд, панически размышляя – где же он всё-таки ухитрился оказаться? – поднявшись по той же самой, казалось бы, лестнице и куда, вообще, подевался дом

Герстекеров?

«Он там ещё не задохнулся? – поинтересовался мужской голос, – и вообще, сколько он там уже сидит в этом сундуке? Или он там, может быть, спал и теперь вдруг проснулся?» «Надо открыть посмотреть», – встревоженно сказала женщина, затем раздался щелчок и над К. вдруг появилась небольшая щель, и свет хлынувший из неё, хоть и был неярким, но заставил К. закрыть глаза уже привыкшие к темноте. Он не глядя потянулся к щели рукою и вдруг ухватил чью-то маленькую кисть. С той стороны раздался лёгкий встревоженный вскрик, но К. поспешно начал поглаживать тоненькие пальцы одной рукой, демонстрируя, что у него мирные намерения, но другой рукой всё равно несильно ухватил запястье, чтобы его хозяйка так легко от него не вырвалась. Он чуть приоткрыл глаза и увидел, что он держит женскую руку, а сам наполовину – второй своей половиной он всё еще стоял на перекладинах лестницы – находится в чем-то похожем на деревянный ящик, у которого сверху приоткрыли крышку.

«Погодите, – сказал, смягчившись женский голос и пальчики слегка ответили на ласку К., но так, чтобы он не забирал себе слишком много в голову, – так вы всё-таки хотите вылезти отсюда?»

К. послушно ответил «Да» и начал поглаживать невидимую кисть второй рукой, перестав беспокоиться, что она вдруг исчезнет, кожа её на ощупь была нежной и влажной. Как ни странно, в этот момент он почувствовал себя лучше, как будто какая-то оживляющая энергия начала перетекать через его руки, разгоняя тьму и возвращая воздух для дыхания.

«Тогда закройте глаза и ни в коем случае, слышите, ни в коем случае не открывайте, – услышал он снова голос женщины, – наклонитесь вперёд, да, туда, куда я вас тяну, я открою здесь створку».

Сверху рядом с К. послышался скрип и на него повеяло влажным теплом. Он послушно почти ползком последовал за тянущей его рукой, стукаясь по дороге лбом и плечами, пока сзади него с глухим звуком не опустилась тяжёлая по звуку крышка, отчего К. запаниковав, чуть не открыл глаза.

«Глаза не открывать! – шикнула женщина, очевидно предугадав панику К, – потерпите немного».

Она успокаивающе погладила К. по волосам и аккуратно придерживая за затылок, усадила так, что он мог опираться спиной на деревянную на ощупь стенку. Затем К. почувствовал, что на глаза ему накладывают матерчатую повязку и достаточно плотно – но не со всей силы – затягивают её сзади.

«Ни в коем случае не пытайтесь её снять – шепнула женщина на ухо К, и он вдруг ощутил в себе сладкий трепет, – иначе я ни за что не отвечаю».

Воздух вокруг был тёплым и влажным, и рядом кто-то с шумом возился в воде, да так, что до К. постоянно долетали тёплые брызги.

«А разит от господина землемера, как от козла, – насмешливо обронил уже знакомый голос, с той стороны где слышались всплески, – где вы как чушка так измарались? Вы вообще, землемер или землекоп?»

«Ему надо помыться, – строго сказала женщина и её изящная маленькая ручка мягко потянула К. за собой, – стойте, не шевелитесь, я вас раздену, а потом живо садитесь в лохань с горячей водой, места в ней хватит».

К. до того разомлел и ослабел во влажном тёплом воздухе обвевавшим его тело, что даже не спрашивая ничего, послушно поднимал руки, позволяя снять себя верхнюю одежду, а затем когда его усадили на ящик, оказавшийся на ощупь сундуком, вытягивал ноги, чтобы с него было легче снять штаны и исподнее.

«Что-то, господин землемер сегодня шёлковый, – прокомментировал низкий голос, – не артачится, не сбегает никуда, ну, просто какое-то благоволение в человецех».

Но у К. не было сил не то, что артачиться, а вообще, даже просто отвечать голосу. Странно расслабленный женскими прикосновениями, он покорно дал отвести себя до невидимой ему лохани, шлепая босыми ступнями по дощатому полу. Направляемый мягкой, но твёрдо ведущей его рукой, он добрался до лохани и осторожно переступив через невысокий край, с наслаждением и даже с каким-то стоном блаженства, по самую шею погрузился и в, правда, горячую и мыльную воду.