Замок Лорда Валентина
Шрифт:
Валентин стал резать крепления на ближайшей клетке с лесными братьями. Маленькие руки просунулись сквозь решетку и тянули прут. Скоро они вышли из клетки. Валентин перешел к следующей. Слит уже спустился вниз.
– Минутку, – окликнул его Валентин. – Работа еще не закончена.
Слит вытащил нож и принялся за дело. Через минуту-другую все клетки были открыты, и десятки лесных братьев скрылись в ночи.
– На пути к фургону, Слит спросил:
– Зачем ты это сделал?
– А почему бы и нет? – ответил Валентин. Они тоже хотят жить.
Шанамир и скандары подготовили фургон, животные были впряжены,
И как раз вовремя: появились с полдюжины метаморфов и бросились вдогонку крича и жестикулируя. Залзан Кавол прибавил скорости. Преследователи постепенно отстали и скрылись из виду, когда фургон въехал во тьму джунглей.
Слит беспокойно оглядывался.
– Как думаете, они все еще преследуют нас?
– Не догонят, – успокаивала его Лизамон. – Они путешествуют только пешком. Мы в безопасности.
– Ты уверена? – спросил Слит. – А если они пройдут какой-нибудь боковой тропой и перехватят нас?
– Не тревожься заранее, – сказала Лизамон. – Мы едем быстро. – Она вздрогнула. – Спаси нас Божество, чтобы мы еще раз увидели Илиривойн!
Все замолчали. Фургон быстро шел вперед.
Валентин сидел чуть поодаль от остальных. Это было неизбежно, но огорчало его, потому что он все еще был больше Валентином, чем Лордом Валентином, и ему было странно и неприятно ставить себя выше друзей. Ни ничего не поделаешь. Карабелла и Слит, узнавшие о его личности частным путем, согласились держать это про себя; Делиамбер, узнавший правду раньше самого Валентина, никогда открыто не показывал вида, но остальных, может, и подозревавших, что Валентин не просто странник, ошеломило открытое признание его ранга в гротескном выступлении метаморфов. они смотрели на него молча, застыв в неестественных позах, как бы боясь шевельнуться в присутствии Правителя Маджипура. Но как полагалось вести себя рядом с Короналем? Нельзя же все время делать перед ним знак горящей звезды. Валентину этот жест вообще казался абсурдным: растопыренные пальцы, и только. Его растущее чувство собственной значимости, видимо, не включало самомнения.
Чужак назвал себя Коном из Кайномора – относительно близкой, условно, конечно, к Маджипуру планеты. Он был сумрачен и задумчив, с явным гневом и отчаянием в глубине души, что выражалось, как подумал Валентин, в форме его рта, в тоне голоса и, главным образом, в пристальном взгляде его необычных пурпурных глаз. Могло конечно, быть, что он, Валентин, судит со своей человеческой точки зрения об этом существе, а по мнению Кайномора Кон – веселый и приятный. Но сомнительно.
Кон приехал на Маджипур два года назад по делу, суть которого не объяснил. Это была, как он сказал, величайшая ошибка в его жизни, потому что все свои деньги он растратил на Маджипурские развлечения, по глупости отплыл в Зимрол, не зная, что на этом континенте нет космопорта, откуда он мог бы отправиться на родную планету, и сделал еще большую глупость, зайдя на территорию метаморфов, где предполагал поправить свои денежные дела какой-нибудь торговлей. Метаморфы схватили его, посадили в клетку и держали в ней много недель, чтобы в главную ночь фестиваля принести его в жертву Фонтану.
– Может, это было бы и лучше, – сказал он. – Один быстрый
– Прости нас, что мы освободили тебя, – ядовито сказала Карабелла.
– Нет, нет, я не хочу быть неблагодарным. Только… – Кон сделал паузу. – Мне тяжело здесь. И на Кайноморе тоже. Есть ли во Вселенной место, где жизнь не означает страдание?
– А чем она плоха? – спросила Карабелла. – Мы находим ее вполне терпимой. Даже самая плохая и то достаточно терпима в сравнении с ее альтернативой. – Она засмеялась. – А ты всегда такой угрюмый?
Чужак пожал плечами.
– Если ты счастлива, я рад и могу позавидовать. Я нахожу существование тяжелым, и жизнь – бессмысленной. Но это слишком мрачные мысли для того, что только что был освобожден. Я благодарен вам за помощь. Как вы попали в Пьюрифайн и куда теперь едете?
– Мы жонглеры, – сказал Валентин, остро глянув на остальных. – Мы приехали в эту провинцию, думая, что здесь для нас будет работа. Если нам удастся выбраться отсюда живыми, мы поедем в Ни-мойю там же по реке в Пилиплок.
– А откуда?
Валентин сделал неопределенный жест.
– Кое-кто из нас хочет совершить паломничество на Остров Сна. Ты знаешь о нем? А куда хотят ехать остальные – не могу сказать.
– Мне надо добраться до Алханрола, – сказал Кон. – Это моя единственная надежда попасть домой, поскольку с этого континента это невозможно. Может быть, в Пилиплоке я сумею устроить себе переезд через море. Могу ли я ехать с вами.
– Конечно.
– Но у меня нет денег.
– Понятно, – сказал Валентин. – Но это не имеет значения.
Фургон быстро ехал через ночь. Никто не спал, разве что ненадолго задремывал. Снова пошел дождь. В темноте леса опасности могли подстерегать со всех сторон, но, как ни странно, легче было, что в темноте ничего не видно, а фургон ехал без задержки.
Примерно через час Валентин увидел, что перед ним стоит Виноркис, тяжело дышит, как пойманная рыба, и весь дрожит.
– Милорд? – тихо сказал он.
Валентин кивнул хьорту.
– Ты расстроен, Виноркис.
– Милорд, могу ли я сказать… я должен сделать страшное признание…
Слит открыл глаза и сурово посмотрел на Виноркиса. Валентин сделал Слиту знак молчать.
– Милорд, – продолжал Виноркис, замолчал и начал снова: – Милорд, в Пидруде ко мне пришел человек и сказал: «В такой-то гостинице есть высокий блондин, иностранец, и мы считаем, что он совершил страшные преступления.» Этот человек предложил мне целый кошелек крон, чтобы я держался поближе к этому светловолосому иностранцу, куда бы тот ни пошел, и сообщал о его действиях имперским прокторам каждые несколько дней.
– Шпион? – рявкнул Слит и схватился за кинжал на бедре.
– Кто этот человек, что нанял тебя? – спокойно спросил Валентин.
– Кто-то из службы Короналя, судя по одежде. Имени своего он не захотел сообщить.
– И ты давал эти рапорты? – снова спросил Валентин.
– Да, милорд, – прошептал Виноркис, глядя в пол. – В каждом городе. Через некоторое время я с трудом верил, что ты, как мне сказали, преступник, потому что не вежливый, ласковый, и у тебя добрая душа, но я взял деньги, и мне давали еще за каждый рапорт…