Замок Менфрея

Холт Виктория

— Только не говорите, что вы встаете пораньше, чтобы им полюбоваться!

— Я правда так и делаю. Но самый лучший вид открывается из дома на острове, когда смотришь на берег и на Менфрею… а Менфрея поутру — самое прелестное зрелище в мире. Один раз я это видела…

Он рассмеялся и поднял на меня свои карие глаза — его взор скользнул по моим плечам и шее, потом наши взгляды встретились.

— Я запомнил тот случай. Как я обнаружил вас за пыльной занавеской и подумал, что это — какой-то бродяга.

— А я решила, что вы — привидение, — пока не

услышала голоса. Вы были не один, помните?

— Ну, разумеется. Я ведь не собирался любоваться видами. Но когда-нибудь я это сделаю. Вам придется пригласить меня, поскольку этот остров больше нам не принадлежит, и обещаю, что приеду рано утром и мы посмотрим в утреннем свете Менфрею… вместе.

— Я была бы рада.

Бевил оглянулся через плечо.

— Похоже, мы снова их потеряли, — с усмешкой сказал он.

— По-моему, Хэрри очень старался потеряться.

— И правду сказать, я не делал ничего, чтобы ему в этом помешать.

— Вы полагаете, это мудро?

— Когда вы узнаете меня получше, Хэрриет, а я надеюсь, что это случится, вы обнаружите, что я редко руководствуюсь мудростью.

— Вы, видимо, очень довольны замужеством Гвениан?

— Это — идеальный вариант: Хэрри — отличный парень и они будут жить в «Вороньих башнях». Лучшего и желать нельзя.

— К тому же он очень богат.

— Наше графство настоящая сокровищница. Олово, фарфоровая глина, камень, из которого мы строим свои дома, а еще наши моря, кишащие рыбой. Все это только ждет какого-нибудь предприимчивого человека.

— А Менфреи не предприимчивы?

— Нет, и никогда не были. Но поверьте, быть депутатом от Ланселлы — это не синекура. Вы можете судить по своему отцу.

— Вы довольны жизнью?

Бевил повернулся ко мне:

— Я всегда этого хотел. Мне казалось неправильным, что Ланселлу представляют не Менфреи. Так было всегда, и полагаю, я уже в ранней юности решил заняться политикой. Я строил планы разнообразных реформ. Я был юным идеалистом. Я могу рассказать вам обо всех важных событиях, начиная со времен кабинета Пила: о Расселе, Деби, Абердине и Палмерстоне. Я штудировал биографии Дизраэли и Гладстона…и конечно, Розбери и Солсбери.

— Да, я — тоже.

— Вы? Но почему вы, Хэрриет?

— Потому что мне казалось, что, если бы я могла говорить со своим отцом о политике, он бы заинтересовался мною. Я и вправду верила, что в один прекрасный день это случится.

Бевил пристально посмотрел на меня:

— Скажите мне, Хэрриет, вы ведь тоже думаете, что в занятиях политикой есть свое потрясающее очарование?

— Среди политиков попадаются замечательные люди. Как я восхищалась мистером Дизраэли! По-моему, они с женой удивительно подходили друг другу. Он — со своими локонами, цветистыми выражениями и блистательным остроумием; и она — в своих перьях и бриллиантах. Я слышала, что они — очень любящая чета, и мне кажется — это чудесно.

— А вы, оказывается, романтичны. Вот уж не думал.

— Нет ничего странного, что она боготворила его, — он был премьер-министром, любимцем королевы, и все вокруг ловили каждое его слово; но она, как я слышала, была не слишком привлекательной, к тому же старше его и умом не блистала. Он женился на ней ради денег. Потрясающе! Однако он сказал позже, или это сказал кто-то еще, что, хотя он женился на ней ради денег, после долгих лет брака он снова женился бы на ней — уже по любви.

— Браки по расчету часто оказываются счастливыми. И этот случай — блестящий тому пример. Обычно от такого союза выигрывают обе стороны.

— А любовь? — спросила я.

— Любовь — такое чувство, которому нужно время, чтобы вырасти.

— Ну а как насчет любви с первого взгляда?

— Это — только страсть, моя дорогая Хэрриет, наименее долговечное из всех чувств.

— Вы и вправду в это верите?

— Я верю фактам. Как вы могли убедиться, я очень прагматичен.

— Что ж, будем надеяться, что когда-нибудь вам удастся воплотить в жизнь свои теории.

— И я сделаю это, Хэрриет, не сомневайтесь. Есть нечто занятное в том, что вы — дочь последнего депутата от Ланселлы.

— Вы находите?

Бевил изучающе посмотрел на меня — прищурившись, потому что солнце било ему в глаза.

— Вам придется помогать мне на следующих выборах.

— Я буду очень рада.

— Женщина может оказаться очень полезна, в особенности дочь предыдущего депутата от округа.

— Но вам не требуется помощь. Все уже давно привыкли к мысли, что именно вы будете представлять их в парламенте.

Он наклонился и взял меня за руку.

— Мне понадобится ваша помощь, — сказал он; и я вспыхнула от удовольствия.

Я была счастлива, но не забывала напоминать себе, что Бевил всегда таков: всегда точно знает, что нужно сказать, чтобы наилучшим образом польстить даме.

Он улыбнулся мне.

— Я рад, — продолжал он, — что вы теперь выросли, Хэрриет. Мы должны чаще встречаться. Моя квартира не так далеко от вашего дома. Вы должны попросить свою мачеху пригласить меня в гости.

— Обязательно.

Мы пустили своих лошадей бок о бок и легким галопом помчались по лежавшему перед нами лугу.

Добравшись до вершины холма, мы привязали лошадей, а сами уселись на большом камне. Утро было потрясающим — туман здесь уже рассеялся, солнце сияло в высокой траве, высушивая капельки росы на стеблях и заставляя их сверкать, словно алмазы. Легкий ветерок овевал мою кожу, и я была счастлива.

Бевил вновь завел речь о Дженни:

— Вам нравится жить в подобном соседстве, Хэрриет?

— Я считаю этот дом своим.

— Странно, почему она так за него цепляется.

— Она хотела купить себе домик в пригороде, но оказалось, что не может трогать капитала, оставленного ей отцом. Она вроде как пользуется им, а принадлежит все мне.

— Вот как?

— Я не до конца понимаю. Все, что я знаю, — это что Гревилл сказал ей, что она не может получить деньги, чтобы купить дом.

— В таком случае вы, моя дорогая Хэрриет, оказываетесь богатой наследницей.