Замок Менфрея

Холт Виктория

Однажды ночью я проснулась вся в поту, в сильном испуге. Я слышала, как зову кого-то, хотя и сама не знала кого.

Что-то было не так… происходило что-то ужасное. Потом я поняла. У меня все болело, и мне было плохо.

— Бевил, — позвала я и только тут вспомнила, что он в Лондоне.

Я с трудом поднялась и, пошатываясь, добралась до комнаты Фанни, которая находилась через коридор от моей.

— Фанни! — прокричала я. — Фанни!

Она вскочила с кровати:

— Господи,

что стряслось?

— Мне плохо, — пробормотала я ей.

— Ох! — Она была уже рядом. Укутав меня чем-то, довела до кровати и присела рядом.

Через какое-то время мне стало лучше. Я осталась на ночь в комнате Фанни, а на следующее утро, хотя боль прошла, все еще чувствовала слабость.

Фанни хотела послать за доктором, но я отказалась, заявив, что со мной уже все в порядке.

Фанни согласилась, что, наверное, это был просто приступ слабости после простуды; но если нечто подобное повторится, она этого так не оставит.

Однако через несколько дней это происшествие обрело для нас новый, зловещий смысл.

Обычно Фанни будила меня по утрам, раздвигая шторы в спальне, и приносила горячую воду. Поэтому я очень удивилась, взглянув утром на часы и убедившись, что проснулась на полчаса позже обычного.

В следующий миг я страшно встревожилась. Если Фанни не пришла разбудить меня утром, значит, она заболела. Сунув ноги в шлепанцы и набросив халат, я бросилась в ее комнату. Фанни лежала в постели, волосы разметались по двум маленьким плоским подушкам, лицо было серым.

— Фанни! — в ужасе закричала я.

— Мне уже лучше, — успокоила меня она. — Но поначалу я решила, что умираю.

— Что?

Она кивнула.

— То же, что и с вами, — сказала она. — Страшная слабость и боль. Я и теперь не в силах встать.

— И не надо, Фанни, — заверила ее я. — Я сейчас же пошлю за доктором.

Она схватила меня за руку.

— Милочка, — нежно проговорила она, как много раз ласково говорила мне в детстве. — Я боюсь.

— Чего, Фанни?

— Все дело в ячменном отваре, — сказала она. — Вчера вы его не пили.

— Да. Мне не хотелось его — после той ночи, как мне стало плохо.

— Я увидела его в вашей комнате, мне стало жаль, что он пропадает, и я отпила довольно много.

— Фанни, что ты говоришь?

— Оно было в ячменном отваре. Как-то раз при мне вашей мачехе так же стало плохо. Потом она мне сказала: «Все в порядке, Фанни. Я просто приняла слишком много своего лекарства». Вы знаете, что это было за лекарство? На расследовании нам рассказали. В конце концов оно ее убило.

— Фанни!

— Яд предназначался вам. Что-то происходит в этом доме.

— Ты хочешь сказать, что кто-то пытался нас отравить?

— Никто не знал, что я его выпью. Обо мне речи не шло.

— О, Фанни!

— Да, — проговорила она, — мне правда страшно.

Я молчала. Беспорядочные мысли теснились в моей голове… и я боялась додумать их до конца. Я вспомнила лицо Джессики и ее загадочную улыбку. И я подумала: «Нет. Это невозможно».

— Фанни, — спросила я, — что нам делать?

— Надо вывести их на чистую воду. Мы будем внимательно следить.

— Наверное, следует позвать доктора.

Фанни покачала головой.

— Нет, — возразила она. — Тогда они узнают, что мы догадались, и придумают что-то еще, к чему мы не будем готовы. Пусть лучше считают, что вы просто не стали пить отвар и вылили его. Пусть думают так.

Глаза Фанни расширились и сияли. Мне не поправился ее вид, и я колебалась, не вызвать ли все-таки доктора.

Я сказала ей об этом, но она только покачала головой:

— Вы не должны ничего брать к себе в комнату. Это — единственный способ уберечься от опасности.

— Ты можешь сварить еще ячменного отвара, — предложила я, — и мы отдадим его на экспертизу. Наверное, это правильный вариант.

— Нет, — отозвалась она. — Они — очень хитрые. Если мы это сделаем, они попробуют что-нибудь еще.

— Фанни, это безумие!

— Вы помните, кто вчера входил в вашу комнату?

— Да все! Уильям, который принес кое-какие бумаги из штаб-квартиры. Леди Менфрей принесла цветы. Сэр Энделион заходил справиться о моем здоровье. Мисс Треларкен приводила Бенни повидаться со мной. Это не считая горничных.

— Вот видите, все очень запутано, и мы ничего не знаем, а они, возможно, не захотят применять один и тот же способ дважды. Сейчас мне лучше, хотя ночью мне казалось, что я отдаю богу душу. О, моя маленькая мисс, я не знаю, что все это значит, но мне это не нравится. Мне это никогда не нравилось. Я чувствую, словно меня гонят… вот что я чувствую.

— Я считаю, нам все же надо что-то предпринять, Фанни.

— Нужно подождать немножко… и хорошенько подумать.

Она так настаивала, что я пообещала ей ничего не предпринимать…пока.

После того как первый ужас прошел, я стала сомневаться в предположении Фанни, что ячменный отвар был отравлен. Я простудилась, возможно, болезнь дала осложнение на желудок, а Фанни заразилась от меня: после того ночного приступа она явно уже чувствовала себя неважно. Пусть случившееся останется между нами, сказала я себе. Это все — одна только ревность и подозрения, не имеющие под собой ничего реального. Бевил говорил, что не был тогда на острове; но даже если он лгал, он никогда никому не позволит причинить мне вред.