Замок Опасный
Шрифт:
Прошло немало времени, прежде чем Эрвольд снова посмотрел на своего потомка.
— Понимаю. Да, должен сказать, у тебя есть преимущество. Если твои расчеты верны, так же как и твои предположения.
— Хочешь сказать, что это пересилит любое неблагоприятное расположение звезд?
— Во всяком случае, отчасти нейтрализует его. Больше ничего не знаю.
— Этого достаточно. Ты оказал мне неоценимую услугу, предок.
— Рад слышать. Ты, похоже, способный молодой человек и достойный носитель нашего родового имени.
— Спасибо… дед.
— Прежде чем ты
— Слушаю.
— Ты пытался связываться со мной таким образом раньше?
— Нет. А что, кто-то уже связывался?
— Понимаешь, не связывались, — сказал Эрвольд, — пару раз я ощущал странные прикосновения, возможно, кто-то пытался наблюдать за мной. Я не уверен.
— Понятно. Я тоже не вполне уверен, но, кажется, знаю, кто это был.
— Скажи им, чтобы отстали. Я ценю свое право на личную жизнь. Для будущих поколений я мертв. Оставьте меня в покое.
— Прости.
— Не за что. Этот взгляд в далекое будущее облегчил мне душу. Само осознание того, что будущее существует, внушает уверенность. Да будут боги благосклонны к тебе. Прощай.
— Прощай.
Одно движение руки — и экран потемнел.
Он вздохнул, встав с кресла, пересек комнату и остановился перед звездной картой. Долго разглядывал ее, о чем-то размышляя, затем покачал головой.
— Время самое что ни на есть неудачное.
Стены снова затряслись и приобрели странную форму. Подобные аномалии происходили регулярно в течение последнего получаса, но пока он мог не обращать на них внимания: комната защищала его. Впрочем, вскоре этой защиты будет недостаточно.
Время пришло. Нужно было как можно быстрее проделать путь до нижних уровней и немедленно приступить к выполнению плана.
Зал Мозга
Снеголап смотрел сквозь прутья клетки. Там, снаружи, происходило нечто странное. Пылали жаровни, горели свечи, и в воздухе висел тяжелый аромат благовоний.
Снеголапу все это совсем не нравилось, но он только что едва не сломал себе несколько когтей, пытаясь выбраться из клетки. Бесполезно. Все, что он мог, — наблюдать за происходящим, ну и демонстрировать свое осуждение. По крайней мере, он мог дать им понять, что это ему совсем не по душе.
Белоснежный зверь не привык сосредоточенно размышлять, но сейчас, когда у него появилось достаточно времени, начал думать о том, что делать дальше, если вообще можно было что-нибудь сделать. Он попытался расположить свои возможные действия в определенной последовательности. Сперва нужно выбраться из заключения. Потом оторвать головы всем находившимся в помещении.
Нет, не пойдет. Проклятая ведьма слишком уж сильна. Прежде всего — вырваться. Потом — смыться, чтобы та безволосая самка с магическими способностями не смогла снова заточить его в клетку. Затем — найти своего приятеля Джина и ту, другую, которая ему очень нравилась, — Линду. Потом? Что ж, если Джин, Линда и он снова встретятся, все будет в порядке, можно будет ни о чем не беспокоиться, кроме того как попасть назад домой…
Домой. Он никогда особо об этом не думал, но что такое — дом? Хижина, вот и все. Впрочем, очень даже неплохая, уютная и достаточно теплая, когда дует северный ветер и ночью становится по-настоящему холодно, так холодно, что снег словно проникает ледяными иглами сквозь шкуру и воздух становится настолько хрупким, что, кажется, готов разлететься на тысячи осколков, если закричать или сделать резкое движение, так холодно, что ты готов все отдать, лишь бы весна пришла раньше, лишь бы увидеть, как айсберги уходят в море вместе с отливом, большие белые плавучие острова, и ощутить приятный ветерок, и увидеть, как среди мокрых скал прорастает зелень…
Его охватила тоска по дому. Но там у него не было ничего, кроме хижины и нелегкой жизни. Иногда он чувствовал себя одиноким — довольно часто, и ему очень хотелось чьего-то общества. Последний раз он делил хижину с кем-то еще много лет назад. Да, это было очень одинокое существование среди бескрайних ледяных полей. Но другой жизни он никогда и не знал.
А здесь ему даже нравилось. Порой было весьма забавно, да и еда оказалась вкусной. Хватало и славных потасовок, слегка приправленных опасностью. Да, это ему нравилось. Хотя, с другой стороны, со временем могло и наскучить. Но в целом перспектива остаться тут навсегда огорчала его не настолько сильно, как он мог бы ожидать.
Ему недоставало Джина. Почему-то ему очень нравился этот невысокий гладкокожий парень. Почему — он не знал. Да это и не имело значения.
Великое Белое Безмолвие! Ему как никогда хотелось вырваться из этой клетки. Чем, во имя Снежной Королевы, они там занимаются? Над чем-то колдуют, что ли?
Он снова подумал о Джине и Линде и о том, что они делают сейчас, и вообще о том, все ли с ними в порядке. Им могла угрожать опасность. Это его слегка встревожило. Он снова схватился за прутья и потряс их. Клетка загремела, и солдат повернулся в его сторону. Чтоб тебе провалиться, безволосая бочка. Направь свой грязный взгляд на кого-нибудь другого.
Бесполезно. Снеголап сел и прислонился широкой спиной к задней стене клетки. Мысли его снова вернулись к друзьям. Почему-то он был убежден, что Джин в опасности. Насчет Линды он не был столь уверен. Но абсолютно не сомневался, что Джин сейчас нуждается в его помощи. Он понятия не имел, откуда это ему известно, но знал точно.
Он почти видел Джина. Снеголап закрыл свои бешеные желтые глаза и понял, что действительно его видит! И в самом деле тот в беде.
Снеголап вскочил на ноги.
— Джин! — взревел он. — Я иду, старина!
Он чувствовал, что почти может коснуться приятеля…
Мелидия снова побрызгала благовониями на пылающие угли. Жаровня задымилась.
Она не была знатоком в визуализации заклинаний, хотя отлично их ощущала. Но сейчас ее восприятие окружавшей Камень магии стало столь отчетливым, что она видела — или ей казалось, что видит, — замысловатую сеть светящихся, натянутых почти до предела нитей, опутывавших Камень, словно паутина. Пока она читала первые строки Заклинания Отмены, паутина светилась и вибрировала, издавая звуки, подобные божественной арфе.