Замок отравителей
Шрифт:
Вошел Дориус. Его лицо было серым и растерянным, руки он прятал в широких рукавах рясы, чтобы не видно было, как они дрожали. Монах тщательно прикрыл обитую гвоздями дверь и, подойдя к алтарю, осенил себя крестным знамением.
— Зачем вы меня позвали? — вызывающе спросил Жеан.
— Мне нужны твоя проницательность и прозорливость, — пробормотал монах. — Я попал в скверную историю, которую не следует предавать огласке… и, признаюсь, я ошибался в тебе.
Это неожиданное смирение насторожило проводника. Дориус никогда не отличался скромностью, Жеан к этому не привык. Что же случилось? У монаха была жалкая физиономия. Можно подумать, что дьявол из ада всю ночь вытягивал ему ноги.
— Я знаю, что тебе все известно, — продолжил монах. — По поводу мощей. Мне донесли о том, что ты делал у Шантрелей. Знай, меня обманули. Я стал жертвой проходимцев, сбывавших фальшивые священные предметы и дававших все гарантии их подлинности. Не моя вина, что барон — упокой Бог его душу — много месяцев торопил меня приобрести раку святого Иома, знаменитую тем, что излечивает проказу простым прикосновением к ней. Он слышал об этих мощах в Святой Земле, но не мог достать их. Тогда он попросил меня их поискать до того, как болезнь не станет явной. Мне пришлось действовать тайно, хитрить. Многие сведущие монахи считают, что святого Иома не существует, а останки его не обладают чудодейственной силой. Другие, наоборот, полагают, что этот святой творил множество чудес, но все это хранится в секрете из страха перед наплывом прокаженных в его святилище. Кроме того, считается, что проказа — наказание Божие за серьезные грехи и должно терпеть болезнь, не пытаясь избавиться от нее никакими чудесами.
— Ловко вас провели, — заметил Жеан, которому надоели эти излияния.
— Да, — смущенно согласился Дориус. — Мошенники в конце концов узнали о цели моих поисков. Они встретились со мной и предложили то, что мне надо. Барону было наплевать на цену, для него главное — выздороветь. Эти жулики убедили меня; признаюсь, я поверил им. Остальное ты знаешь: фальшивая обитель, фальшивый отшельник…
— Они убили настоящего, заменив его своим сообщником, — уточнил Жеан. — Статуя тоже была липовой, ее выточили и состарили, чтобы все выглядело правдоподобно.
— Да знаю я, — простонал Дориус. — Не рви мне сердце. Мощи, которые я купил за золото, были обычными костями, перед которыми барон в ночной рубашке преклонял колени. Боже! Я вынудил этого героя войн склонять голову перед собачьими костями! Какой ужас! Какой промах!
— Как вы докопались до истины?
— Когда слова Мао де Шантрель посеяли во мне сомнение, я открыл раку… Я не мог устоять, мне надо было знать. Тогда только я понял, как лихо меня обманули. Пройдохи даже не дали себе труда поумнее сделать свою работу… или они были столь невежественны, что набрали из оссуария [5] что попало. Там были человеческие кости вперемешку с собачьими, слишком много костей рук и ног. Останки взрослых и детей. Невероятный скелет. Но неужели негодяи насобирали эти отбросы, чтобы посмеяться над нами? Ведь раку не принято открывать.
5
Сосуд из глины, камня или алебастра для хранения костей умершего. — Примеч. ред.
— Все это достойно сожаления, вам нужно было быть осмотрительней, — сказал Жеан. — Но чем я могу вам помочь? Вы хотите, чтобы я разыскал этих подонков?
— Нет, — вздохнул монах. — Мошенников уже не найти… да и слухов об этом обмане нельзя допустить.
— Что тогда?
— А то, что мне страшно, — наконец признался Дориус. — Используя эти нечистые останки в религиозной церемонии, я оскорбил Бога и потешил дьявола. Лукавый высоко ценит подобные богохульные шутки. Я, не зная того, чистосердечно слушал черную мессу. Меня провели, но сатана обожает простачков.
— Я не принадлежу церкви! — оборвал его Жеан. — Ничем не могу облегчить вашу душу. Идите на исповедь или посоветуйтесь с настоятелем.
— Нет! Ты ничего не понял! — завизжал Дориус, заливаясь краской. — Благословив фальшивые мощи, я разбудил дьявола… С этого дня кости начали сами шевелиться в ларце. Я не раз слышал их постукивание.
— Это крыса, — постарался успокоить его проводник. — Крысу привлек запах, и она залезла в раку.
— Нет! — запротестовал Дориус, — поверь мне… Это был звереныш, который сам себя собирал. Невероятный зверь, раздраженный тем, что вынужден создавать себя из различных костей. Это я породил его… понимаешь? Это я вызвал его к жизни. Он кое-как собрал свой костяк, свой скелет. Но существо это несуразное, бессмысленное… немощное. Непоправимо уродливое. Рожденное, чтобы страдать, полное ярости и злобы.
— Вы заговариваетесь, аббат, — вздохнул Жеан. — Откроем ларец, я убью крысу, и вы снова будете спать спокойно.
— Ларец пуст, — задыхаясь, выговорил Дориус. — Слишком поздно, звереныш уже ушел.
— Как?!
— Пошли, покажу.
Взяв подсвечник, Дориус открыл дверь и углубился в пустынный коридор. Жеан последовал за ним, не зная, как относиться к этой небылице. Ирана, конечно, посмеялась бы. А у Жеана ум был не такой критический, как у трубадурши, и рассказ монаха его неприятно поразил.
Они пришли в небольшую ротонду, заплесневелую от сырости. Там под каменной скамьей валялся перевернутый ящичек с открытой крышкой.
— Видишь? — выдохнул Дориус.
Жеан опустился на колени. Да, это рака. Печати из красного воска сорваны. В ящике ничего нет. Кто мог его опустошить? Собака? Глупость: ни одна собака не унесла бы все кости. Здесь нужна свора собак…
— Звереныш воссоздал себя и ушел, — заикаясь, произнес Дориус. — Сейчас он бродит по замку, озлобленный.
— Вы его видели? — спросил проводник, поднимаясь с колен.
— Нет, не видел, — признался монах, — но мадемуазель Ода — да… Вчера вечером звереныш проник в ее комнату, он говорил ей ужасные вещи… С тех пор бедное дитя пребывает в страхе. Поэтому я и послал за вами, за тобой и трубадуршей. Пока Ирана будет успокаивать Оду, ты обшаришь все коридоры, чтобы прогнать озлобленного звереныша. Я благословлю твой меч. Как только лезвие коснется чудища, его скелет рассыплется.
— Похоже, вы очень уверены в этом лекарстве, — проворчал Жеан. — А я не очень-то смыслю в колдовстве.
— Сделав это, ты сможешь уехать, — пробормотал Дориус.
Проводник уловил в его словах скрытую угрозу. Не стоило доводить монаха до крайности: страх мог превратить его в опасного противника.
— Я хочу, чтобы Ирана успокаивала Оду своими песнями, — пояснил Дориус. — Все это женские дела, которые мне совсем не подходят. Не хочется, чтобы это дитя с воплем вскакивало среди ночи.
— Что ей сказал звереныш?
— Чудовищные вещи, которые я не могу повторить; они, без сомнения, выходят из уст дьявола. Пойми, очень важно действовать быстро. Со временем звереныш станет зверем. Он обрастет плотью, кожей, шерстью, появятся когти на лапах. Пока он еще слаб, но это не надолго. Звереныш питается нашим страхом, и как только станет известно о его существовании, он вырастет, и его не победить. Когда он разрастется и будет злее медведя, мы окажемся безоружными перед ним.