Замок с превращениями
Шрифт:
– А тебя это возмущало!.. - проговорил тот нежный ласковый голос Эльжбеты, и Петухов остановился.
– А меня возмущало!.. - подхватила Ксения Егоровна. - Я думала: как же так?! Мужик, о семье надо заботиться, а тут впору ему самому сопли утирать!.. Детский сад!..
– У нас испорченный вкус!.. - с нежностью сказала Эльжбета, и сердце у Петухова вдруг неровно забилось. - Казалось, мы по природе своей должны любить все нежное, тонкое, слабое, а любим грубое, сильное, отдающее запахом пота!.. Интересно бы взглянуть на вашего зятя!.. - вздохнула она.
– Они не пара, - с сожалением констатировала Ксения Егоровна. - Моей Наталье нужен хороший жеребец, она бы молилась на него, а вот вы бы срослись с ним, пани Эльжбета!..
– Хотела бы, хотела бы я посмотреть на вашего зятя!.. - снова не без значения в голосе проговорила пани Эльжбета.
– Вы бы подошли друг другу! - уверенно сказала Ксения Егоровна.
Голоса вдруг стали удаляться, исчезли, словно ушли из зоны радиоприема. Петухов заметался, стараясь найти их, и вдруг увидел снова того, прежнего милиционера с оттопыренными ушами, который почему-то манил его пальчиком. Рядом с милиционером собралась уже толпа, которая, нахально посмеиваясь, разглядывала во все глаза Петухова. Он обернулся и увидел, что стоит посреди обкомовского газона с тюльпанами, на который он забрел случайно, примяв уже штук пять тюльпанов. Кто-то из бойких репортеров фотографировал его посреди газона. Послышался визг тормозов и рядом с газоном остановилась "ПМГушка", из которой выскочили еще два милиционера.
Молоденький сержант с оттопыренными ушами все еще под хохот толпы манил его пальчиком, а Петухов не мог сдвинуться с места. Сердце его остановилось, и душа наполнилась слезами. "Пани Эльжбета! - прошептал он. - Помоги мне!.."
Слезы хлынули из глаз Петухова, а толпа захохотала еще громче.
Эльжбета вздрогнула, словно услышав этот его зов, зябко поежилась.
– Холодно, шаль принести?! - обеспокоилась Ксения Егоровна.
– Да нет, ничего, спасибо!..
Голоса снова прорезались, и Петухов улыбнулся сквозь слезы.
В 113-м отделении милиции он показал справку от врача, и лейтенант, у которого только что родилась дочь, отпустил его на все четыре стороны, даже не взяв денег за сломанные тюльпаны, которые тут же в качестве вещдоков присутствовали.
– Цветы я жене отнесу, а ты, сержант, акт составишь и деньги на лаврушника повесишь, ему все равно сколько штраф платить! - подмигнув, весело проговорил лейтенант. - Влюбился, что ли?.. - по секрету спросил он у Петухова, и тот кивнул.
– Это, брат, хорошее дело!.. - с завистью сказал он. - А тюльпаны лучше рвать у завода "Точприбор", они там много высадили, но "Точприбор" не наш район, и там, насколько я знаю, после одиннадцати никто из охраны не появляется! Физкульт-привет!..
Он хлопнул его по плечу, и Петухов ушел из милиции, счастливый, как никогда.
– А какой он внешне, расскажите?! - послышался вдруг голос пани Эльжбеты, и Петухов, выйдя из милиции, сел на скамейку.
– Какой?.. - повторила задумчиво Ксения Егоровна. - А ты знаешь, он чем-то на Христа похож! - вдруг сказала она. - Такое же удлиненное лицо, худое, веснушчатое, рыжеватые усы, глаза чуть навыкате, он только бороды не носит, а если б носил бороду, то как у Веласкеса!.. Или у кого рыжий Иисус?..
Пани Эльжбета не ответила.
– Может быть, подвезти?.. - из милиции вышел сержант с оттопыренными ушами, хлопнул Петухова по плечу.
– Тсс!.. - прошептал, поднимаясь, Петухов, напряженно вслуживаясь в эфирную тишину.
– Да, таким я его и представляла, - проговорила Эльжбета, и в голосе ее послышалась нежность. Она вздохнула.
Петухов стоял недвижим, как памятник первопечатнику Федорову, не выказывая никакого интереса к окружающей жизни, и сержант, кивнув ему, на цыпочках пошел к "ПМГушке".
Глава 11
Где Маша оправдывает свое имя - Мария-победительница
Маша минут на десять опоздала в бассейн, куда ходила по средам с 18 до 19.30. Это время кинофикация откупала для своих работников с пятидесятипроцентной скидкой. Переодевшись, Маша вышла к плавательным дорожкам, где ее тут же остановили.
– Девочка, у нас соревнования, ты записана?! - грубым голосом спросила ее ярко накрашенная дама столь пышных форм, что Маша долго не могла прийти в себя от изумления.
– Записана, записана! - послышался знакомый голос, и, подняв голову, Петухова увидела Азария Федоровича. Она впервые после ночного путешествия встретилась с ним взглядом, и Крюков, смутившись, отвел взор. "Он все знает, и это действительно он, бабушка права!" - тотчас сообразила Маша.
– Победитель этих соревнований поедет в Сиэтл, в Америку, на Игры доброй воли, - проговорил Крюков, глядя в сторону.
– Но я не записывалась, - ответила Маша.
– Я от группы здоровья управления кинофикации записал вас, Мария Елизаровна, - сообщил бесстрастно Азарий Федорович.
– Зачем?!
– Вам не хочется съездить в Америку?!
– Но я плохо плаваю!
– Вчера вы летали, а не плавали! - заметил Крюков. - Готовьтесь к старту!
– Что, хорошая девочка? - спросил, подойдя к Крюкову, главный тренер "Буревестника" по плаванию Сидоркин.
– Посмотришь, - пожал плечами Азарий Федорович.
Маша принимала заплыв по четвертой дорожке, а рядом с ней разминалась тридцатилетняя женщина с крепким спортивным телом и, окинув насмешливым взглядом "полутумбочку" Машу, ее соперница с вызовом проговорила:
– В Сиэтл поедет только один из всех заплывов, а тут, я знаю, есть и два мастера по плаванию, маскирующиеся под любителей. У меня-то в свое время был первый, поэтому шансов у нас с тобой, девочка, ни-ка-ких!..
Прозвучала команда "На старт!", и Маша взобралась на возвышение. Ее не волновал Сиэтл, ей хотелось просто поплавать. Стартовала она удачно и легко: пролетела ласточкой несколько метров над водой и, погрузившись в нее, сразу же сделала первый энергичный гребок. И сразу почувствовала, как тело мгновенно вынесло вперед. Еще гребок, третий, четвертый, и восхищенный рев трибун донесся до ее слуха. И только тогда она все поняла: ее несла вперед та самая энергия, которая накопилась в ней за время поездки.
Это был стремительный и ошеломляющий всех заплыв. К концу первых пятидесяти метров она обогнала соперниц почти наполовину.
– Слушай, она побила все союзные рекорды на первых пятидесяти метрах! - пробормотал Пал Андреич Сидоркин, стоя рядом с Крюковым. - Как ее фамилия?!
– Маша Петухова, - сообщил Азарий Федорович.
На втором отрезке Маша чуть сбавила темп, понимая, что если она закончит с такой же скоростью, то произойдет скандал. Но даже притормозив, она все равно закончила стометровку с новым рекордом Европы для женщин.