Замок Саттон
Шрифт:
Думая о Диане де Пуатье, Франциск вздохнул:
— Почему женщины такие странные существа, Захарий?
— Если бы я знал это, Ваше Величество, я был бы самым могущественным волшебником на земле.
Они рассмеялись, а король прибавил:
— Как повезло Норфолку, что у него есть такой сын, как вы. Я никогда не наслаждался обществом другого человека в такой степени с тех пор, как… Я даже не могу вспомнить с каких пор. Вам разрешено остаться здесь днем, чтобы мы могли подольше наслаждаться беседой? Или у вас много дел?
Захарий поклонился.
— Почту за честь, Ваша Светлость. Для меня разговор с тем, кто понимает, чем я занимаюсь, — награда.
Так они провели время, переговорив о многом. Французский король сам подбрасывал поленья в камин, они весело трещали, согревая остывшую от октябрьских ветров комнату, и слуги не беспокоили их. Так же, как и в предыдущий день, уже наступили сумерки, когда Захарий вышел на улицы крепости и направился обратно в башню Бошамп. Но в этот раз он присутствовал на приеме короля Генриха, а всю ночь изучал при свете свечей, какие он только смог найти, жизнь короля Франциска I по своим картам. Он работал всю ночь напролет до следующего утра, пока наконец не заснул за столом, среди бумаг, спустя уже много времени после того, как часы отзвонили полдень. Этот длительный и сложный процесс был затруднен тем, что все необходимые ему книги, за исключением одной, остались дома, в Гринвиче. Однако именно в этом потрепанном томе обнаружил Захарий, что созвездие Девы правило на небесах, когда в провинции Коньяк вошел в мир сын мрачного кузена Людовика XII, который в силу замечательных личных качеств стал королем Франции. Формула-схема жизни Франциска I была завершена. Оставалось только начисто переписать ее.
Он завершил это, когда проснулся в шесть часов — перед тем, как побриться, помыться и надеть прекрасный камзол, вышитый серебряными нитями, — неожиданный подарок отца, присланный ему накануне вечером. Норфолк просил на последующих государственных приемах надевать этот камзол, «если он любит и уважает своего отца». Захарий обрадовался подарку: камзол был из отличного материала, хотя цвет, по его мнению, был мрачноват:
— А что с маркизой Пемброук? — спросил Захарий слугу, который помогал ему одеваться. — Она была с королем прошлым вечером?
— Нет, доктор Захарий. Говорят, что она вообще не появится — она в ярости.
— Из-за королевы Франции?
— Из-за нее и других знатных дам Франции. Ни одна из них не желает встречаться с нею.
— Да, я знаю.
— Вы думаете, она покинет свои покои?
Захарий с сияющей улыбкой посмотрел на него.
— Она не упустит возможность войти в клетку с обезьянами.
Но, когда он вошел в банкетный зал, он увидел, что перед креслами коронованных особ вновь приборы стоят рядом — место для леди не приготовлено.
— Ну, что?! — торжествовал его отец, явившийся из ниоткуда и шептавший прямо ему на ухо.
— Она выйдет сегодня вечером!
— Ты уверен?
— Абсолютно. Это третий вечер.
— И что же?
Захарий похлопал Говарда по руке.
— Три — очень важная цифра в магии, лорд герцог, мой отец.
— А что знает маркиза о магии?
Захарий стал непроницаемым и пожал плечами.
— Достаточно, чтобы очаровать короля.
— Ты говоришь, она — властительница сатанинской силы?
Лицо сына внезапно приняло строгое выражение.
— Нет, я не говорю. Она — само очарование, утонченность и ум. Вот и все.
— Но ты можешь поклясться, что она не знакома с черной магией?
Мысленно Захарий вернулся к погрому в своей комнате в Гринвиче, вновь увидел дьявольскую книгу, в которой была изображена отрубленная голова Анны Болейн у ее ног, перед его глазами был смерч, свирепствовавший при попытке уничтожить книгу. Он понимал, что Анна знала больше, чем сказала ему тогда, слишком уж быстро для новичка рисовала она на полу пентаграммы.
— Можешь поклясться? — повторил герцог, глядя в лицо Захария.
— Отец, не давите на меня. Я не знаю, и это правда.
Норфолк поджал губы и кивнул, по-видимому, удовлетворившись ответом; их дальнейший разговор был прерван приглашением к обеду. За столом Захарий оказался рядом с бойкой молодой женщиной, назвавшейся Розамундой Банастр и сообщившей ему, что она — дочь леди Банастр.
— А вы — известный астролог из Англии, не правда ли? Не удивляйтесь, каждый слышал о вас, даже мы, неотесанные бедняги, чья судьба — прозябать в этом погруженном во мрак городе.
— Вы находите Кале скучным? А мне он кажется центром активной жизни.
— Действительно, временами, как, например, сейчас, здесь бывает оживленно. Но вы и представить не можете себе, что значит постоянно жить здесь. Каждый наизусть знает дела другого, и тут не с кем встречаться, кроме как с важными господами из Англии. Клянусь Богом, мне предопределено рано сойти в могилу от отчаяния. Предскажите мне будущее, доктор Захарий, обречена ли я умереть старой девой?
При этом она посмотрела на него совсем не девичьим взглядом, от которого его без причины бросило в жар. Он поспешно отвернулся и увидел, что четыре пары враждебных глаз устремлены на него. Законные дети его отца — леди Мэри Говард со своим женихом — незаконнорожденным сыном короля, и граф Суррей, шестнадцатилетний молодой человек, но уже со своей юной женой — уставились на него ледяными взглядами. Жена его брата по отцу, Суррея, Франциска — ей тоже было шестнадцать лет, зашла так далеко, что показала ему язык. Генри Фитцрой, герцог Ричмондский, которому еще до конца года предстояло жениться на сестре Захария, глядел самодовольным немигающим взором.
— А что это за люди, — удивленно спросила Розамунда, — как они смеют так бесцеремонно разглядывать вас?
— Знакомые придворные, — уклончиво ответил Захарий и, поднявшись, стал улыбаться, махать и раскланиваться так яростно и с таким чрезмерным усердием, что четверка была вынуждена ретироваться и в конце концов отвести взгляды.
— Но ведь это сын короля, герцог Ричмондский, не правда ли? — продолжала щебетать Розамунда, прислоняясь к плечу Захария.
— Да, да. Мы — старые друзья.
— Мне было бы очень приятно познакомиться с этими людьми. Я завидую вам, доктор Захарий. Вы женаты?
Он повернулся, чтобы рассмотреть ее как следует. Она была очень хорошенькой девушкой — полногрудой, с золотистыми волосами и со взглядом сорванца. Захарий подмигнул ей и сказал:
— Да, но моя жена в Англии, не так ли?
— А я здесь.
— В самом деле, вы здесь, — сказал Захарий и, протянув под скатертью руку, положил ее на бедро Розамунды. Было очень приятно коснуться его и нежно пожать.