Замок (сборник)
Шрифт:
Билл это знал. «Никки смотрел эту пьесу по меньшей мере раз десять. Он всегда листал «Телепрограмму», чтобы узнать, покажут ли ее на этой неделе. Линн Бельведер – его герой.
– В жизни–то все не так. Никто не хочет жить с десятилетним мальчиком, который знает ответы на все вопросы.
– Но ведь обычно я оказываюсь прав.
– Тем хуже. Знаешь, взрослым тоже иногда хочется быть правыми.
– Ладно, я попробую.
Билл про себя помолил Бога, чтобы никогда не пожалеть об обещании, данном Никки. Но, похоже, он ничем не рисковал. Пока что он никуда не уезжает. Везде,
Зазвонил внутренний телефон. Билл услышал голос сестры Мириам:
– Пришла молодая пара. Они хотели бы посмотреть старые документы об усыновлениях в нашем архиве.
Билл быстро затянул винтик на очках Никки и отослал мальчика из кабинета.
– Я мигом вернусь.
2
Вот здесь, подумал Джим, пока они ждали в прихожей приюта Святого Франциска, здесь начинается моя биография.
Всякий раз, входя в приют, он ощущал комок в горле. Он многим обязан здешним монахиням и священникам. Они подобрали его, когда он оказался не нужен своим настоящим родителям, и нашли семью, в которой он стал желанным ребенком. Джим обычно подозрительно относился к альтруизму, но не мог не признать, что многим обязан приюту, которому ничего не сумел дать взамен. Очевидно, это имели в виду монахини в школе, говоря о «добрых делах».
Прихожая, продуваемая сквозняком, была такой же убогой, как и остальные помещения приюта. Все здание выглядело достаточно неприглядно – гранитные наружные стены потускнели от времени, с деревянных оконных рам и дверей облупилась краска; резные карнизы и рамы красились и перекрашивались столько раз, что резьба превратилась просто в неровности.
Джима била дрожь не столько от февральского холода, от которого его плохо защищал вельветовый пиджак, сколько от ожидания того, что он сможет наконец вернуться назад, к тому дню, когда его оставили здесь. Во время всех его прежних посещений приюта Святого Франциска этот день в январе 1942 года оставался непреодолимым препятствием, упорно не поддававшимся его атакам. Но сегодня он нашел ключ, возможно, он сумеет открыть эту дверь.
– Это постепенно становится для меня реальностью, – сказал он Кэрол.
– Что именно?
– История с Хэнли.
– А для меня – нет. Я все еще не могу в это поверить.
– Нужно, чтобы прошло время, но для меня откроются все двери Я наконец узнаю о своем происхождении, я чувствую это.
Кэрол озабоченно взглянула на него.
– Надеюсь, усилия не окажутся бесплодными.
– Возможно, я смогу думать о будущем, если перестану оглядываться назад и гадать, что было в прошлом.
В ответ Кэрол лишь улыбнулась и сжала его руку.
Может быть, ему будут лучше удаваться романы, если он найдет ответы на все «почему», теснящиеся в его мозгу.
Например, почему отец подбросил его в приют?
Если доктор Родерик Хэнли действительно его отец, это вполне понятно; старик полагал, что признание внебрачного ребенка повредит его репутации.
Прекрасно. Джим готов с этим смириться.
Но как насчет матери? Она–то почему отказалась от новорожденного? Он был убежден, что она имела для этого
Разве он хочет чересчур многого?
И еще: ему необходимо выяснить кое–что, касавшееся лично его, кое–что, о чем он никогда не говорил с Кэрол, получить ответы на вопросы о некоторых темных сторонах его души.
Вдруг Кэрол потянула его за рукав.
– Джим, взгляни! Боже, посмотри, кто идет!
3
Кэрол не поверила своим глазам. Ее поразила привлекательная внешность молодого священника – коротко, как у студента, остриженные густые каштановые волосы, ясные голубые глаза, широкие плечи и стройная фигура, которую не могла, скрыть даже похожая на женское платье сутана. И вдруг она поняла, что знает его.
Билли Райан из Монро!
Увидев его, она с теплотой вспомнила, как впервые обратила внимание на Билли в школе, одиноко стоявшего в углу на танцах, которые устраивала Организация католической молодежи в храме Скорбящей Божьей Матери. Она ощутила отзвук того чувства, которое толкнуло ее, когда был объявлен белый танец – конечно, медленный, – пригласить его танцевать. Она даже вспомнила музыку – чудесную песню «Это было так давно» Пастелсов. Билл оказался застенчив, как никто.
И вот теперь он смотрит на нее, пораженный, как и она, неожиданной встречей.
– Кэрол? Кэрол Невинс?
– Теперь Стивенс. Помнишь?
– Конечно, помню, хотя не смог прийти на свадьбу. – Он пожал Джиму руку. – А этот малый, ведь заросший густой растительностью, без сомнения, Джим. Теперь ты действительно похож на Волка. Боже, как давно это было!
– По меньшей мере четыре года назад, – улыбаясь, сказал Джим.
Билл похлопал Джима по животу.
– Семейная жизнь, видно, идет тебе впрок. – Он повернулся к Кэрол. – И тебе тоже, Кэрол. Выглядишь замечательно.
Кэрол подавила в себе желание обнять его. Прошло почто десять лет со времени их последнего свидания. Они много обнимались и целовались после первой встречи тогда на танцах, но теперь Билли Райан стал священником. Отец Райан. Она не знала, прилично ли обнять его и как он отнесется к этому.
– Что, Боже правый, привело вас сюда? – спросил Билл.
Пока Джим вкратце излагал Биллу свою биографию, Кэрол разглядывала Райана. Ровные зубы, красивая улыбка, точеная линия носа, волосы, слегка вьющиеся у висков, из–под его расстегнутого ворота сутаны виднеется белая футболка… Боже, он все еще неотразим.
Какое бесполезное растрачивание себя!
Кэрол поразило, что она так подумала. Что это на нее нашло? Билл поступил так, как считал нужным, жил той жизнью, которую избрал, посвятив себя Богу. Почему она принижает его выбор?
Но она не могла отделаться от мысли, что в каком–то смысле нелепо, когда такой крепкий, сильный мужчина не имеет права вступить в брак и стать отцом. И еще: она вынуждена признать, что ее волнует одно его присутствие.
– Я горжусь тобой, Билл, – вдруг сказала Кэрол, может быть, излишне громко, когда Джим закончил свой монолог. – Я имею в виду твою работу здесь с бездомными детьми. Она, наверное, приносит большое удовлетворение.