Замок
Шрифт:
Окончательно осознав, что пока он находится в этом узком пенале, где едва помещаются его телеса, он не успокоится, Антон вышел из номера. Он спустился вниз, вошел в каминный зал. Сейчас тут не было никого. Стал рассматривать живопись на стене и барельефы, но быстро понял, что ему это совершенно не интересно. Надо посмотреть, как устроилась мать, решил Антон.
Он постучал, услышав разрешение войти, отворил дверь. Анастасия Владимировна с каким-то отрешенным видом сидела на кровати. Рядом лежал чемодан, она явно еще
Он сел рядом с ней.
— Да, поселил родитель нас в этих коморках, — произнес он.
Анастасия Владимировна повернула в его сторону голову, ион заметил, что у нее красные глаза. Она явно недавно плакала.
— Мама, что случилось? Почему ты плакала? Он тебя не обидел?
Анастасия Владимировна отрицательно покачала головой.
— Никто меня не обижал. Просто взгрустнулось. Сразу навалилось много воспоминаний.
— Я тебя предупреждал: не надо сюда приезжать. Зачем бередить старые раны. Что было, то давно прошло, быльем поросло. А теперь будешь без конца вспоминать обо всем. Зачем тебе это надо? Или тебе нравится сидеть за одним столом с этой Эммой Витольдовной, которая увела у тебя мужа?
— Ты знаешь, что не нравится. Но что делать? Ты же приехал.
— Я был вынужден приехать, у меня к нему есть поручение.
Анастасия Владимировна удивленно взглянула на сына.
— Ты мне ни о каком поручении не говорил.
— Это государственные дела, тебе они не интересны.
— Мне все интересно, что касается твоего отца и тебя, — возразила Анастасия Владимировна.
— Сначала я поговорю с ним, потом может быть, сообщу, о чем идет речь тебе.
— Я не знаю, о каком поручении идет речь, но тебе отца будет трудно уговорить.
— Почему так думаешь? — недовольно покосился Антон на мать.
— Потому что знаю его, я все же прожила с ним более десяти лет. Ты и не представляешь, какие это были интенсивные годы. Ничего даже близко у меня потом не было.
— Тебе следовало выйти снова замуж, тогда ты бы не предавалась так сильно воспоминаниям о вашей совместной жизни.
— Наверное, ты прав, но я так и не смогла. Хотя как минимум две возможности у меня были. Но что-то останавливало меня в последний момент.
— Не что-то, а кто-то, — уточнил Антон.
— Ты прав. — Анастасия Владимировна о чем-то задумалась. — Антон, прошу, не ссорься с Ростиславом. Это бессмысленно. Тем более вы братья.
— Ну, какие мы с ним браться, чисто номинально. К тому же он сын Эммы.
— Эмма — это одно, а ее сын другое. Он-то ни в чем не виноват, когда она отбила у меня мужа, его еще не было даже в проекте. А ты видел Николая, он стал монахом.
— Насколько мне известно, пока только послушником.
— Удивительно, до чего же у Феликса все разные дети.
— Еще бы, матери же тоже разные. Наш папа любит разбрасывать свое семя по Вселенной, —
— Такой уж он человек. Прошу тебя, не конфликтуй с ним. У него слабое здоровье.
— Купить этот нелепый замок здоровья ему хватило. Ты можешь сказать, зачем он это сделал?
— У него всегда были странные идеи, — задумчиво произнесла Анастасия Владимировна. — Когда мы жили вместе, он очень хотел приобрести остров, пусть даже самый крошечный из всех.
— Остров? — удивился Антон. — Зачем он ему понадобился?
— Он говорил, что только на острове можно достичь подлинной уединенности. Все остальные способы — профанация.
— Что-то я не заметил в нем тягу к уединенности. Достаточно вспомнить, сколько у него было жен. И не только жен…
— Это другое, — покачала головой Анастасия Владимировна. — Ты его никогда не понимал. Да и где понять, если он ушел от нас, когда тебе было чуть больше десяти лет. В нем чересчур много парадоксов.
— То, что ты называешь парадоксами, на самом деле это необузданность и своеволие, — раздраженно возразил матери Антон.
— Ты не прав. Хотя необузданности и своеволия в нем тоже хватает.
Антон вдруг почувствовал, что разговор с матерью вернул ему аппетит. Его сейчас если что-то и интересует, так это вопрос, на какой час в этом чертовом замке запланирован обед.
Анастасия Владимировна посмотрела на сына и поняла, что у него проснулся его необузданный аппетит. Как его усмирить, она не знала, а потому смирилась, что Антон все толстеет и толстеет. И предела этому не видно.
— Я в дорогу взяла бутерброды, но все не съела. Ты не хочешь? — спросила она.
— У тебя есть бутерброды, — обрадовался Антон. — Ты еще спрашиваешь. Конечно, хочу.
— Сейчас достану из чемодана, — сказала Анастасия Владимировна.
Она расстегнула чемодан, покопалась в нем, достала полиэтиленовый пакет, извлекала из него сверток и подала сыну.
— Закуси немного, — сказала Анастасия Владимировна.
Антон развернул пакет, в нем было два бутерброда, один с сыром, другой с колбасой. Он стал жадно есть. Анастасия Владимировна не спускала с него взгляда. Первые минуты он даже не замечал его, затем поднял голову и встретился с матерью й глазами. В них было такое отчаяние, что его рука с едой замерла возле рта.
— Мама, что с тобой? — с тревогой спросил он. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Анастасия Владимировна вздрогнула.
— Это ужасно, — едва слышно проговорила она, — но когда я ее снова увидела, то мною овладела прежняя ненависть к ней.
— О ком ты?
— Об Эмме. Если бы ты мог себе представить, как сильно я ее тогда ненавидела. Я всерьез думала, как ее убить.
— Ты говоришь о том периоде, когда отец ушел от тебя к ней? — догадался Антон.
Анастасия Владимировна кивнула головой.