Замри, умри, воскресни!
Шрифт:
Мужчины молча закивали.
— Слышали, как он грозился меня пристрелить, — продолжал парикмахер, — если только у него выступит хоть капля крови?
Они опять кивнули.
— Вы готовы, если потребуется, подтвердить это в суде?
— Прикуси язык, — процедил мистер Джеймс Мэлоун.
— Вопросов больше нет. — Парикмахер отпустил кожаный ремень, который со стуком ударился о спинку кресла.
Тогда он поднял бритву к свету; металл сверкнул холодным блеском.
Одна рука брадобрея удерживала откинутую назад голову
— Что ж, начнем отсюда, — сказал парикмахер, — вот так!
Ба-бах! Ты убит!
(перевод Е. Петровой)
Джонни Куайр резвился, как молодой барашек, играя в войну на зеленых холмах Италии. Он прыгал через пулеметную очередь, будто через живую изгородь у себя дома, в Айове. Шарахался в сторону и уворачивался, как случайный прохожий в транспортном потоке войны. Что самое удивительное, он веселился и скакал без устали — кенгуру в солдатской форме, да и только.
Град пуль, шрапнели и минометных снарядов был для него что свист ветра. Ненастоящий, что ли?
Передвигаясь длинными скачками в направлении Сан-Витторе, он замирал на месте, вскидывал винтовку, нажимал на курок, кричал: «Ба-бах! Готов!» — и смотрел, как падает немецкий солдат, а на лацкане у него расцветает красная орхидея. Не мешкая Джонни мчался дальше, чтобы не попасть под ответный огонь.
Его нагонял артиллерийский снаряд. Джонни увернулся с криком: «Мимо!»
И вправду. Мимо, как всегда.
Рядовой Смит держался сзади. Только вот перемещался он на тощем животе, пряча мокрое от пота лицо под шаманской маской из итальянской грязи. Смит полз по-пластунски, потом делал короткую перебежку, падал, снова вскакивал и ни разу не подпустил к себе вражескую пулю. Время от времени он истошно вопил в спину Джонни:
— Ложись, болван! Тебе же кишки выпустят!
Но Джонни плясал под металлическое пение летящих пуль, словно это были порхающие в воздухе диковинно-яркие колибри. Пока Смит извивался земляным червяком, отвоевывая километр за километром, Джонни с гиканьем совершал прыжки на врага. Высокий, аж до неба, страшный, как базука! При виде кульбитов, которые выделывал этот парень, Смита прошибал холодный пот.
Немцы с криками разбегались от Джонни. Когда они замечали, как его руки-ноги дергаются в пляске святого Витта, а пули в это время пролетают у него под мочками ушей, между коленями, сквозь растопыренные пальцы, их боевой дух улетучивался. Они драпали во все лопатки!
От души хохоча, Джонни Куайр опустился на землю, вытащил плитку шоколада из сухого пайка и впился в нее зубами; тут подполз еле живой от усталости Смит. Джонни бегло оглядел скрюченную фигуру с оттопыренным задом и осведомился:
— Смит?
Неузнаваемый зад перевернулся; вверх смотрела узнаваемая
— Угу.
Стрельба в этом секторе прекратилась. Они были одни, вне опасности. Смит вытер грязь с подбородка.
— Честно скажу: я, глядя на тебя, чуть не обделался. Скачешь, как козел под дождем. А дождь-то — будь здоров.
— Я всегда увернусь, — сказал Джонни с набитым ртом.
У него были крупные, правильные черты лица, мальчишеские невинно-изумленные голубые глаза и маленький рот с розовыми детскими губами. Коротко стриженные волосы топорщились светлой щеточкой. Увлекшись поглощением лакомства, Джонни успел забыть про войну.
— Я же уворачиваюсь, — снова пояснил он.
Смит тысячу раз слышал эту отговорку. На редкость простодушное объяснение. А на самом деле тут не обошлось без десницы Божьей, считал Смит. Похоже, Джонни окропили святой водой. Пуля его не брала. Ну, да. Именно так. Смит задумчиво хмыкнул.
— А ну как не увернешься, Джонни?
Джонни ответил:
— Тогда прикинусь мертвым.
— Ты… — воскликнул Смит, от удивления вытаращив глаза. Ты прикинешься мертвым. Ну-ну. — Он медленно выдохнул. — Ага. Ясно. Порядок.
Джонни выбросил обертку от шоколада.
— Я и сам думал. Кажись, пора мне прикинуться мертвым, как ты считаешь? Все так и сделали, кроме меня. По справедливости, теперь мой черед. Думаю, прямо сегодня.
У Смита затряслись руки. Кусок не лез в горло.
— Вон как заговорил. Что на тебя нашло?
— Устал, — попросту сказал Джонни.
— Надо тебе прикорнуть. Ты ведь спишь, как байбак. Вздремни. Джонни насупился, обдумывая это предложение. А потом свернулся на траве в позе жареной креветки.
— Ладно, рядовой Смит. Как скажешь.
Смит сверился с часами.
— У тебя двадцать минут. Давай, всхрапни. Покажется капитан — я тебя толкну. А то еще застукает, как ты дрыхнешь.
Но Джонни уже погрузился в сладкие сны. Смит разглядывал его с удивлением и завистью. Господи, ну и парень. Спит посреди ада. Смиту оставалось его караулить. Не ровен час, какой-нибудь отбившийся от своих немец прикончит Джонни, когда тот не сможет увернуться. Вот ведь чудик, такого еще сыскать…
К ним, отдуваясь, грузно бежал какой-то солдат.
— Здорово, Смит!
Смит его узнал, но не проявил особой радости:
— А, это ты, Мелтер…
— У нас раненый? — Одутловатый, нескладный Мелтер говорил сипло и чересчур громко. — Никак это Джонни Куайр? Убит?
— Спит.
У Мелтера отвисла челюсть:
— Какой тут сон? Нет, ты погляди, будто только что на свет родился! Вот ведь придурок!
Смит невозмутимо сказал:
— Придурок? Как бы не так. Он только что одной левой сбросил с этой высоты фрицев. Я сам видел: в него летели тысячи пуль, заметь, тысячи, а Джонни проскользнул, как нож под ребра.