Замурованная царица
Шрифт:
— Так ты говоришь, около десяти лет не был в Египте? — спросил старший путник.
— Да, почти девять, — отвечал младший.
— Где же это ты мыкался?
— В неволе был, добрый человек, — У презренных шазу (кочующие бедуины) или в Наане?
— Нет, я все время провел в неволе в Трое.
— В Трое! Слышал я об этой стране много любопытного, — богатый город Троя!
— Да, был когда-то; а теперь от Трои остались только камни да груды пепла. Жаль мне этого города; я в нем помирился было и с неволей.
— Кто же его разрушил? — спросил заинтересованный старик.
— Данаиды, которых называют также и кекропидами,
— Боги, надо полагать, отвратили лицо свое от несчастного города, — заметил старик.
— Видимое дело, что боги покинули их, — подтвердил его собеседник. — Да у них и боги свои, не наши всесильные боги: вместо Аммона-Ра и Пта — у них Зевс и Гефест, вместо бога Монту — у них Apec.
— А великая Сохет, матерь богов? — спросил старик.
— Юнона у них, Вакх еще, Нептун, Гелиос, Афродита, Хронос — много богов…
— Много богов, да помощи мало, — глубокомысленно заметил старик, — наши боги не то, что их, — Египет победить некому. Разве можно разрушить такие твердыни! — Он указал на пирамиды, которые высились у них перед глазами какими-то грозными гигантами. — Тысячи лет стоят, а простоят еще миллионы.
В голосе старого египтянина звучало гордое сознание своего величия — величия народа, его богов, его титанических построений.
— Есть что-нибудь подобное этому в мире? — Он указал на исполинскую голову «великого сфинкса», которая вместе с плечами и грудью, шириной в несколько сажен, выступала из засыпавших ее песков пустыни. — А наши храмы, наши сфинксы! Пока земля стоит на своих основах, пока наши боги будут бодрствовать за нас — будут и они стоять на своих местах в великой земле фараонов! Они перестоят весь мир!
Бедный энтузиаст не подозревал, что пройдут тысячелетия и весь мир, именно весь мир растащит, расхитит его гордость — его памятники, гробы, мумии царей и жрецов, всех богов Египта, его сфинксов, его обелиски, колонны, свитки папирусов, священные систры, жертвенники, доски с иероглифами, с гимнами, вырезанными на стенах храмов, — все это весь мир растащит, безбожно разграбит, не оставит камня на камне — и поставит у себя на площадях (обелиски), в музеях, в кабинетах, и в каждой столице мира, в каждом более или менее значительном городе будут открыты «египетские музеи», где праздные бродяги с гидами и каталогами в руках будут равнодушно проходить мимо этих священных реликвий удивительной страны, мимо этих немых свидетелей глубочайшей древности человечества, свидетелей его гордой, померкшей славы, его радостей, страданий, слез… А что останется нерасхищенным, то засыпят пески пустыни… И уцелеют, как укор богам, на которых возлагалось гордыми фараонами столько надежд, как укор человечеству, ничего не щадящему, — уцелеют одни пирамиды, да и то памятники не египетского народа, не его гения, а памятники народа еврейского, вечного, несокрушимого народа, как несокрушимы
8
Многие ученые держатся того мнения, что пирамиды построены не египтянами, не по повелению фараонов-египтян, а народом-пастухами, народом, который владел Египтом до Иосифа. Прототип пирагаед — Вавилонская башня.
— Да, наши боги не то, что жалкие боги какой-нибудь Трои или Финикии! — продолжал энтузиаст. — А с нашими пирамидами своею древностью может поспорить разве одна земля да это бесконечное голубое небо!
Он поднял к нему руки.
— О светоносный Горус! О Аммон-Ра, отец богов!
Старше упал на колени и восторженно молился. Это успокоило его волнение.
— Так нет больше Трои? — спросил он, продолжая путь.
— Нет… Одни груды камней да пепел, разносимый ветром… Бедная Кассандра, бедная Гекуба! Как тени, они проходят предо мною… Это прекрасное тело Гектора, голова которого колотится о камни… Бедная Андромаха… Я все это, кажется, вижу теперь…
— А как же ты уцелел? — спросил старик.
— Я ушел вместе с сыном царя дарданов Анхиза, с Энеем… Ушло от общей гибели несколько сот троянцев, и море спасло их. Я был вместе с ними. Долго носились мы по морю, пока боги не сжалились над нами: я увидел берега родной Африки.
— К Египту привели вас наши боги? — спросил снова старик.
— Нет, далеко туда, на запад, где великий Ра опускается на покой. Мы пристали к чужому городу — название его Карфаго. Там царствовала тогда добрая царица — Дидона… Бедная!
— А что? Чем бедная?
— Ее уж нет на свете.
— Умерла? Отошла на вечный покой?
— Нет, хуже того: она сожгла себя на костре.
— Живою сожгла себя?
— Живою — и такая еще молодая, прекрасная.
— Это оскорбление божества! — воскликнул старик.-
Где же теперь ее душа?
— Она не могла пережить своего несчастья: она полюбила Энея, она отдавала ему свое царство, а он покинул ее, хотя и любил.
— Зачем же покинул, когда ему, бездомному скитальцу, отдавали целое царство?
— Он не мог ослушаться своих богов.
— Своих богов? — со старческой запальчивостью воскликнул египтянин. — А что сделали его боги с его Троей? Несчастный, неразумный человек — верит своим богам!
— Да, он продолжает верить. Боги внушили ему, что он должен основать там где-то, далеко на западе, сильное царство, которое покорит весь мир.
— Как весь мир! — вскипел снова старик. — А Египет, а наши боги?
— И Египет будто бы покорит и отомстит эллинам, которые разрушили его Трою.
— Это кощунство! Это наглая ложь! Его боги — презренные лгуны! Они такие же, как боги необрезанных, презренных сынов Либу. И ты ему не сказал прямо в глаза, что он несчастный безумец?
— Нет, я только тайно ушел от него, когда он отплывал в Уат-Ур («Великие зеленые воды», как называли египтяне Средиземное море).
— И хорошо сделал, сын мой… Безумец! Он смеет надеяться, что когда-нибудь Египет будет побежден кем-либо! Никогда! Пока стоят вот эти пирамиды на земле, а по небу ходит вот этот великий Аммон-Ра и светоносный Горус — царство фараонов не исчезнет, как исчезла его Троя.