Замуж не напасть
Шрифт:
Подруга Надя, как человек, с мужем разведенный и в житейских делах опытный, сразу предположила:
— Может, у твоего Аркадия есть женщина? Он с ней накувыркается, а на тебя уже сил не остается?
— А когда?
— Что — когда?
— Когда он с ней кувыркается? С работы приходит минута в минуту, вечера и выходные дни — дома.
— Ну, такие истории рассказывают даже в анекдотах. О том, что у мужа есть любовница, узнают порой лишь на его похоронах. А на вопрос, как им удавалось это скрывать, слышат объяснение: «А нам хватало обеденного перерыва и его премии…»
Евгения
Теперь с ним она больше этого не хотела. Во-первых, она прежде не догадывалась, что это таинство вовсе не так примитивно, как было у них с Аркадием. Во-вторых, оказалось, что в интимных отношениях мужчина вовсе не должен был в первую очередь заботиться о самом себе. Скорее наоборот, он должен думать о ней, а женщина воздаст мужчине сторицей за заботу. Так, заботясь друг о друге, они и приходят к высшему наслаждению. И супружеский долг здесь вовсе ни при чем.
Что-то в этом словосочетании Евгению возмущало и одновременно смешило. Разве можно считать долгом чувство близости? Что же тогда долг? Наверное, необходимость совокупления при отсутствии чувств…
Несмотря ни на что, Аркадий ее отказ воспринимать не желал. Он просто-таки кипел и пенился от бессилия: его жена, прежде существо скромное и податливое, на глазах превратилась в фурию, которую нельзя было взять даже силой. Разве что убить!
Нельзя сказать, что Евгения так сразу взяла и очерствела. Она жалела Аркадия, но эта жалость была какая-то отстраненная. Теперь она четко разграничивала: вот жизнь Аркадия — он ее хозяин и все в ней обустроил по своему разумению. Необременительные обязанности, неслышная поступь, незыблемые принципы: никогда не бегать, ничего быстро не делать, не выказывать никаких эмоций, беречь свое здоровье — обязательно спать днем. Молодым, эмоциональным, безрассудным Евгения его не знала. Любил ли он когда-нибудь?
А вот ее жизнь. Она тоже не менее ценна, и поскольку у Евгении другой нет, то просто принести ее в жертву Аркадию она не может. Да и какая в этом необходимость? Евгения вдруг стала относиться к себе по-другому. С уважением, как к личности. И решила впредь руководствоваться не только чьими-то интересами, но и своими собственными…
Попытался Аркадий вернуть и расположение сына. Не то чтобы он его прежде не любил или чего-то для него жалел. Но Никите всегда не хватало именно отца-друга, а не принципиального наставника, который ни за что не пойдет с тобой на стадион, но охотно прочтет лекцию о пользе спорта.
Теперь он стал жаловаться сыну на мать. Евгения об этом не догадывалась, пока однажды не услышала:
— Папа, разбирайся с мамой без меня! Что я ей скажу? Не бросай папу? Но она и сама взрослая.
Всему свое время. Евгения сына на свою сторону не перетягивала. Она только сказала:
— Мы с папой разводимся.
Они были хорошими товарищами и не стеснялись говорить друг другу все, что думают, но тут собственный сын удивил ее.
— Если честно, мам, я этого ждал.
— Ждал?!
— Ну хорошо, не ждал. Но не удивился. Знаешь, обычно говорят: муж и жена — одна сатана. А вы так и остались разными. Ты пыталась под отца подлаживаться, ломать себя, но нельзя же переродиться! Удивляюсь, как отец этого не понимал, когда на тебе женился! У меня есть знакомые ребята, родители которых тоже развелись. Так один на стороне отца, другой на стороне матери… А мне не хотелось бы выбирать, понимаешь? Отец — это отец. Ты — это ты. Лучше я пока поживу у бабушки… Что ты сразу заволновалась? Я обещаю: ни в учебе, ни в поведении моем ничего не изменится!..
Вот так! Сын вырос, она и не заметила. Считала, он еще маленький, не понимает…
Никита жил у бабушки, а Аркадий не прекращал попыток добиться близости. У него терпение тоже оказалось не безграничным, и он вышел из себя:
— Скажи наконец, что тебе надо?! И онемел от ее спокойного:
— От тебя — ничего.
Он напился. Таким Евгения его никогда не видела. Она как раз пришла с работы, когда он был уже готов. Видимо, под каким-то предлогом ушел с работы. Сидел на диване красный, взъерошенный, а перед ним стояла наполовину порожняя бутылка коньяка и куча каких-то белых таблеток.
— Что это за таблетки? — удивилась Евгения.
— Аспирин! — глупо хихикнул Аркадий. — У нас на работе один мужик так с жизнью покончил: глотал таблетки и коньяком запивал. Сердце не выдержало! — Он опять хихикнул. — А у меня не вышло. Организм все выдал обратно.
Только теперь Евгения заметила, что Аркадий надел чистую рубашку. На тот свет собрался! Она сгребла таблетки и выбросила в унитаз.
— Куда ты дела мои таблетки? — капризно спросил он. — Немедленно верни, я еще раз попробую! Вдруг получится?
Мелодрама стала отдавать дешевым фарсом.
— Ложись-ка ты спать! — сказала она устало. — Жизнь прекрасна и удивительна.
— Да? — не поверил он.
— Да, — успокоила Евгения, — не все то, что привычно, обязательно лучшее.
Он послушно дал снять с себя туфли и укрыть пледом.
— У меня умная жена! — бормотал он. — И что главное, верная. Ни одной ночи вне дома…
Опять он притворялся! На этот раз пьяным. И так всегда, поняла она, вместо того чтобы жить, жизнь изображает…
Жалко… Жалко — у пчелки! Так шутил ее отец, и это же сейчас повторяет Евгения.
Люба ее поведения не одобрила.
— Зачем мужика мучаешь? Может, он теперь все поймет! Не терпится развестись? Просит — дай, от тебя не убудет!
— Убудет. Я его не хочу.
— А семнадцать лет до этого хотела?
— Хотела. Но тогда я не знала чего.
— Что ты придумываешь? — разозлилась Люба. — Не хочешь говорить, не надо, но зачем же вешать лапшу на уши!
Евгения чувствует себя виноватой: ничего подруге не рассказала, а хочет понимания. Конечно, Люба еще не знает ее теперешнюю, вот и не поняла. Ушла разобиженная.