Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать
Шрифт:
— Видишь ли, я всегда считал себя неплохим политиком. Умелым и хитрым, я бы даже сказал. Но даже такие, как я, совершают ошибки. — Сайрес покаянно опустил голову, как будто признавая своё несовершенство. — Я оступился. Сделал пару-тройку неверных ходов. А Грейсток…
Холланд говорил так безмятежно, вёл себя так расслабленно, словно действительно ничего не боялся. Неужели это правда, и Кристофер не найдёт меня? Нет, не верю. Не хочу в такое верить.
Не могу отказаться от этой надежды.
— Грейсток ведь поначалу понятия не имел, кому именно граф Ариас проиграл свою единственную дочь. Во время нашей с ним встречи я соблюдал
— Это ты велел ему бросить меня перед самым обрядом сочетания, — не спросила — сказала утвердительно.
Холланд резко выпрямился и потянулся за угощениями:
— Ты обидела меня, ранила своим отказом. Причём дважды. С моей стороны было справедливо ранить тебя в ответ. К тому же я не мог допустить, чтобы вы были вместе. Тогда я ещё до конца не решил для себя, насколько ты мне нужна. Но отдавать тебя ему точно не собирался. Это не входило в мои планы.
— Больной ублюдок, — прошипела с ненавистью.
— Возможно. — Сайрес усмехнулся. — Я уже давно понял, что болен тобой, мой ангел. Смирился. Свыкся с этой болезнью. Мы, можно сказать, с ней сроднились, стали единым целым. А скоро я стану единым целым с тобой.
И пока я мысленно его проклинала и посылала к хордам со всеми его планами, Холланд продолжал делиться со мной воспоминаниями:
— Это с моей подачи Грейстока взяли в разведку и отправили в долгосрочную командировку в Накардию. Как ни странно, он справился с заданием, выжил, хоть я всячески старался, чтобы этого не случилось. Более того, его повысили! Сначала до заместителя главы управления, а после, когда его начальник внезапно скончался от инфаркта, король решил дать дорогу молодому, перспективному агенту. Сильному колдуну из древнего хальдорского рода.
Это решение Виктор принял поспешно, когда меня рядом не было, иначе я не позволил бы его светлости так возвыситься. Но случилось то, что случилось. Всего за несколько лет из простого офицера Грейсток превратился в главу одного из самых важных для Хальдора управлений. Как видишь, ему есть за что меня благодарить. Если бы не я, его жизнь сложилась бы иначе, не была бы такой захватывающей.
— Уверена, муж при встрече тебя горячо поблагодарит за это, — сделала я ударение на слове «муж», не без удовольствия отмечая, как темнеет взгляд сумасшедшего, а потом требовательно поинтересовалась: — Кто тебя «убил»?
— Грейсток и убил, — хмыкнул Холланд. — Вернее, попытался это сделать. Дождался удобного момента, когда я буду один (в тот вечер я отпустил всю прислугу, так как должен был кое с кем встретиться, и мне не нужны были лишние глаза и уши), нагло проник в мой дом. Оказывается, он так и не смог отпустить прошлое, вернувшись из Накардии, начал выяснять, с кем по глупости своей спутался граф Ариас. Рыл, копал и всё-таки докопался. Он вышел на меня. Более того, узнал о тех моих… хм, неверных ходах. О том, что я был тесно связан с правительством Накардии — извечным соперником Хальдора на мировой политической арене. Он явился ко мне в роли наглого шантажиста, представляешь? Ко мне, правой руке нашего правителя! Требовал, чтобы я снял с твоего отца долговую метку, а с него клятву о молчании. Он хотел тебе всё рассказать, хотел вернуть тебя. — Сайрес презрительно фыркнул. — Я, разумеется, отказался выполнять этот гнусный ультиматум. Я вообще не привык, чтобы мне ставили ультиматумы. Особенно какие-то сопливые мальчишки вроде Кристофера.
К сожалению, Грейсток был не единственным, кто подозревал меня в связях с Накардией. У других не было доказательств, но это был лишь вопрос времени, когда бы меня раскрыли. Я не мог допустить, чтобы меня судили, но и сбегать с позором тоже не желал, хоть там, за океаном, меня ждали с распростёртыми объятиями. И тогда я спровоцировал Грейстока.
Сайрес осушил бокал, и вновь гостиную наполнил его хриплый, словно треск рассохшегося дерева, голос:
— Мы подрались, и он меня… пристрелил. Начался пожар (увлёкшись «выяснением отношений», мы нечаянно опрокинул подсвечник). Огонь с занавесок быстро перекинулся на стены и мебель. Грейсток сбежал, спасая свою шкуру, оставив меня истекать кровью, сгорать заживо. Представляешь, какой бессердечный мерзавец? К счастью, на помощь мне пришёл мой верный слуга. По счастливой случайности он вернулся домой раньше и занял моё место. Я специально оставил в его теле такое же пулевое ранение, надел ему на палец свой фамильный перстень, ну и другую мелочь, которая подтвердила бы, что лорд-канцлер был застрелен и погиб в огне. А сам ушёл, едва, к слову, спасся. Отправился в Накардию в поисках новой жизни. Для хальдорцев я стал несчастной жертвой жестокого убийства. Для Грейстока — покойником. Для себя — уродом. Это из-за твоего мужа моё лицо обезображено ожогами, это он отнял у меня мою жизнь! — теперь его голос больше походил на шипение ядовитой змеи. — Забрал у меня тебя!
Безнадёжный случай.
— Ты противоречишь сам себе. Ты убегал от своих собственных ошибок и, как уже сказала, сам впоследствии поженил нас. Зачем? Ты так и не ответил на мой вопрос.
— Потому что три года назад я вернулся в Хальдор. По заданию. Ну и из личных побуждений. Я так и не смог забыть тебя, мой ангел. Так и не смог вырвать из своих мыслей и своего сердца.
Я же говорю, больной урод.
— И что я обнаружил, вернувшись? — Взгляд Холланда потемнел, пальцы с яростью сомкнулись на набалдашнике трости. — Гулящую, распутную девку! Столько мужчин, Лорейн… Столько мужчин побывало в твоей жизни и в твоей постели.
И сдались им всем мои бывшие.
— И я решил тебя проучить. Наказать свою плохую девочку за непримерное поведение. Ты согрешила, и не раз, и должна была страдать. Как страдал я, ревнуя тебя. Думая о тебе и представляя с другими. К тому же мне понравилось с тобой играть. — Сайрес жадно облизнул губы. — Я не мог допустить, чтобы ты сама строила свою жизнь. Только я имею на это право. Только мне решать, когда и что с тобой будет происходить. Немного подумав, я решил начать с твоих родных.
Глава 26
— Это ты их убил… — во мне кончился воздух.
До этого мне было страшно, противно и даже омерзительно, но после его слов о родителях боль буквально оглушила, обожгла все внутренности, передавила грудь.
— Обставил всё как ограбление, — страшно довольное собой и гордое, возвестило чудовище.
Я дёрнулась, ещё и ещё, пытаясь вскочить, броситься к этой мрази, чтобы вырвать его чёрное, гнилое сердце, протравленное ядом одержимости и сумасшествия. И снова в голове противно зашумело, а стол передо мной начал раздваиваться, как и сидящий за ним мерзавец.