Замуж за короля
Шрифт:
– Не трону, не боись. Рожей не вышел. Вашу морову породу одни баричи да знатники обихаживают. По нраву им, когда девку в постель тащишь и не знаешь, слезешь с неё живым али нет.
Я вздрогнула, прикоснувшись к метке на шее. Лучше бы файерболами швырялась и проклятием острого поноса всех награждала, а такая магия уж больно странная. Что-то ментальное и к тому же завязанное на артефакты. Потеря крови вот не радовала. Это не палочкой махать и заклинания произносить. Да и каждый раз падать в обморок совсем не здорово. Чёрт! Стоило поверить в иную реальность, как мозги начали перестраиваться на свежеобретённые проблемы.
– И часто обихаживают? – решила я разузнать о местных феодалах поподробнее.
– Да уж давно не было, – пожал широченными плечами мужик и налил из кувшина в миску воды. Потом обмакнул в неё какую-то ветошь и протянул мне. – Две седмицы прошло, как приезжали. Забрали одну моровку, и след простыл. На, вытирайся, не стой запросто так.
Я молча кивнула и начала оттирать засохшую кровь с шеи. Трогать метку было по-прежнему неприятно.
Моровка. Морово отродье. Или что-то ругательное, или магов здесь именно так называли. Мор – смерть, чума. Не очень ласково и с прозрачным намеком на то, что у нас считают чёрной магией. Может, поэтому всех заклеймили и в рабстве держали? Поздравляю, Оксана, кажется, ты здесь – местное вселенское зло. Хотя у страха глаза велики. Половина дурной славы ведьм – людские сплетни, зависть и желание уничтожить всё непонятное.
– Меня, наверное, так же заберут? – вздохнула я, предполагая очевидное. – Знать бы когда.
– А хочешь? – лукаво улыбнулся мужик. – Наслушалась бабских россказней, что в услужении у барича мёд рекой льётся и на перине мягкой спится? Брехня всё. Попользует он тебя и прикончит, а потом сюда за новой придёт. Собирай тихо яблоки и живи, пока живётся. Оделась? Пошла вон. Ещё раз без работы увижу, плетьми всерьёз отхожу.
Смотритель встал и схватил меня за лямку сарафана вместе с рубашкой.
– Стой! А мазь? – вспомнила я изначальный предмет торга.
– Обойдешься рубашкой. Пошла!
Грубо выставил меня на улицу и хлопнул дверью. Не получилось из него ни Википедии, ни Гугла. Даже на камень на распутье не потянул. Куда теперь идти? Что делать? Солнце висело в зените, как приклеенное. Может, не солнце вовсе, а другая звезда. Но висела высоко, значит, до конца рабочего дня ещё долго. Я подобрала подол сарафана и пошла обратно к яблоням. Батрачить собралась во благо Его Величества Риваза Великолепного. Собирать и таскать, таскать и собирать от рассвета до заката. Средневековый День Сурка мог измениться только чудом. И я почему-то крепко зацепилась сознанием за барича, падкого до юных дев с магическим даром. Со всех сторон рисковая затея, но других просто не было.
Подруга встретила меня хмурым взглядом и в ответ на «я в порядке» всего лишь покачала головой и тут же отвернулась к дереву. Ладно, позже пообщаемся. А где тут моя корзинка?
Больная спина превращала сбор в пытку. Временами я просто сидела на траве и ногой подтаскивала к себе упавшие яблоки. Смотритель с кнутом прохаживался вдалеке. Покрикивал на других девушек. Я насчитала десяток молодых, как я, и пять постарше. Плантация большая, разговоров не слышно. Да и не было их толком. Перебрасывались парой слов и умолкали. Никогда бы не подумала, что начну страдать без женских сплетен. Но должны же мы где-то спать ночью. Может, там разговорятся?
– Метка твоя дюже красная, – проворчала над ухом подруга, и я вздрогнула от неожиданности. – Колдовала?
– Нет, расчесала. Жарко.
– Зря, – вздохнула она, не поверив в отмазку. – Надзор уже всполошился. Что бы ни обещал тебе смотритель – не получишь.
– Почему?
Я замерла, стараясь не смотреть на сборщицу, намеренно подбирающую яблоки с земли возле моих ног. Не нравился мне её тон. Так обычно рассказывают о крупных неприятностях.
– Мужики у нас ушлые. Хитрее лис с хорьками. Задурят голову, наобещают с три короба: «У меня амулет есть, давай колдуй, надзор не заметит». Как же, не заметят они. Метка, что соглядатай, обо всём им докладывает. А смотрителям в радость нас подставлять. Меньше ртов кормить и следить легче.
– Он говорил, ему плетей всыплют, – растерянно пробормотала я.
– Поверила? Дура. Первый на тебя покажет.
Сборщица наклонилась совсем близко от меня. На шее вместо моей восьмерки едва заметным шрамом проступали два треугольника. Один в другом. Мы ещё и по силе разные? Как в компьютерной игре, да? Некроманты там, стихийники, менталисты.
– И что делать? – хмуро спросила я.
– Беги.
– А собаки?
– Лучше пусть собаки загрызут, чем в лапы к надзору попадёшь. Запрут тебя навечно в тёмном подвале. Вместо метки ошейник нацепят. Будешь ни живая, ни мертвая и послушная, как кукла на ярмарке. Дёрг за ниточку, дёрг.
Матом хотелось ругаться и выть от отчаянья. Куда ни плюнь, везде такое, что проще лечь и сдохнуть. Где ж я так нагрешила, что теперь жестоко расплачиваюсь?
***
Яблоки собирали до вечера, пока не накидали огромную гору бледных плодов на телегу в центре плантации. Потом смотрители собрали нас вместе и строем повели ужинать. У меня голова пухла от наблюдений и попыток всё запомнить. Кроме уже знакомого бородача с кнутами прохаживались ещё трое. Здоровенные, сильные и угрюмые. Обещанные собаки лаяли в дощатом загоне на краю плантации, а рядом с ними слабо светился крошечными окнами барак из грубо обструганных брёвен. От усталости я еле передвигала ноги и обреченно косилась на белый полумесяц в тёмно-синем небе. Ночь здесь была деревенская, непроницаемо чёрная, без единого фонаря уличного освещения. Глупо бежать вслепую. Я обязательно свалюсь в какой-нибудь овраг и переломаю ноги. Значит, побег нужно планировать под утро. Да и рассветный сон самый крепкий. В книгах и фильмах аккурат в четыре утра резали глотки часовым на посту. Я никого резать не собиралась. Мне бы тихо прошмыгнуть мимо вон того здоровяка, что расселся в будке у длиннющего забора. А дальше махнуть, как в детстве, через штакетник и бежать, пока в боку не заколет. Передохнуть и снова бежать.
Ужинали мы в бревенчатом бараке за длинным столом. Шестнадцать измождённых женщин и один чугунок с гречневой кашей на всех. Пришлось потолкаться ложками с другими сборщицами, чтобы закинуть разваренную крупу в пустой желудок. От голода она казалась невероятно вкусной даже без масла. Почти соприкасаясь лбами с соседками, я успевала разглядывать их шеи. Круги, молнии, птички или галочки, два раза повторились треугольники, но восьмёрок я так и не увидела. Все моровки были русыми, и половина ходила с веснушками.
– Опять заноз нацепляла, – глухо проворчала одна, заедая кашу куском ржаного хлеба. – Будут теперь нарывать.
– А ты вытащи занозы-то, посоветовала другая. – И когда по малой нужде пойдёшь – сунь пальцы под струю.
Меня аж передёрнуло. Нет, такой народной медицины нам не нужно!
– Вот ещё, – сморщилась третья. – Толкни меня ночью. Пошепчу – заживёт.
Первая округлила глаза и уткнулась носом в чугунок. Дурью девчонки маялись. Наговоры какой-то, когда достаточно водкой промыть, если нет нормального антисептика. Смотрители наверняка бухали от тяжёлой жизни, а утром, проспавшись, выходили на работу гонять сборщиц кнутами. Не поверю, что в мире, подозрительно сильно смахивающем на Древнюю Русь, нет алкоголя. Древние греки и египтяне забродившим виноградом баловались, а здесь народ явно не дурнее их. Да, я корыстна. Мимо оглушительно храпящих в пьяном сне смотрителей сбегать гораздо легче. Они громкого лая собак не услышат, не то, что моих робких шагов.