Замуж за короля
Шрифт:
Доев кашу, сборщицы оставили дежурных прибираться в избе, а сами пошли спать за занавеску. Печек в бараке было две. Одна там, где готовили, и вторая у противоположной стены. Удобно. Летом жара там, где спят, не нужна, а зимой тепло от кухни сюда бы не добиралось. Я настроилась на кровать, а увидела подобие нар с лоскутным одеялом на каждую сборщицу. Ладно, не до жиру. Подушки есть и на том спасибо.
Умывались мы над тазом, поливая друг другу из кувшина прохладной водой. Мне бы в душ, а лучше в ванну. Но здесь можно рассчитывать разве что баню. И то, если псевдославянский антураж выдержан до таких мелочей. Моровки, метки и знатники в учебнике истории за девятый класс не упоминались. Значит, я не в прошлом, а в самом что ни на есть натуральном параллельном мире. Иначе Риваза бы звали не королём, а царём-батюшкой. И вместо надзора ведьм гоняла бы святая церковь.
Девушки не молились перед сном, статуэткам богов не кланялись. Стало быть, вместо религии было что-то другое. Или исчадиям тьмы, вроде нас, запрещалось вообще всё.
В сон меня тянуло конкретно. Веки слипались, хоть спички вставляй. Эдак продрыхну до утра, и вышеупомянутый надзор ласково примет в объятия. Интересно, повозки с клетками для ведьм у них предусмотрены? В чём нас тут по дорогам возили? Почему не забрали сразу, как я взялась колдовать для бородатого смотрителя, было и так понятно. Метро нет, служебные автомобили ждут в далёком будущем, а на лошадях скакать придётся несколько дольше. Добро, если из соседней деревни, а вдруг из города? В любом случае, крепостных стен я на горизонте не разглядела. Значит, день или два форы у меня есть.
Я специально забилась в угол, чтобы не перелезать через спящих сборщиц и теперь слушала их сонное сопение. Ещё две или три ворочались, остальные уже дышали поверхностно и ровно. «Баю-баюшки баю, не ложитесь на бочок. Придёт дядя очень злой и утащит в костерок». Тьфу, не сжигают нас здесь. Наверняка придумали казнь позабористее.
Я всё-таки заснула, но под утро подскочила, будто кто-то кулаком под рёбра ткнул. Спросонок долго таращилась на тёмные бревенчатые стены, не понимая где я. Слишком медленно из памяти выплывало путешествие в другой мир. Но стоило дойти до хлыста и собак, как сердце зашлось бешеным боем. «Подъём, Оксана Дмитриевна, текать отсюда пора!»
Дом остыл, разогретое под одеялом тело бил озноб. Я кое-как надела лапти и крадучись добралась до занавески. На кухне пусто. Уф! Должно же мне было хоть когда-то повезти! Половицы не скрипели, собаки не лаяли, петухи не горланили. Идеально тихое утро. Проверять, закрыта ли дверь, я не стала. Закрыта, разумеется, я в окно собиралась сбегать. Отодвинула занавески и чуть не взвыла. Рама не открывались! Её изготовили «глухарём», как выражались специалисты у меня дома. Обошлись без стекла, но толстенные перекладины делили проём на четыре части. Я не в одну не могла вылезти – слишком маленькая. И выбить сил не хватит. Да и шумно это.
– Решилась? – раздался шёпот за спиной.
У меня желудок ухнул в ноги от страха. Сборщица, что хватала меня за руку и пугала надзором, стояла возле окна. Вдруг она такая же двуличная, как смотритель, и заорёт сейчас на весь барак: «Держи её!» Я попятилась, жалея, что всю утварь попрятали. Огреть по голове некстати проснувшуюся девицу нечем.
– Не дрожи, – пробормотала она. – Помогу. А ты сделай то, что давеча обещала. Найди мою мать и скажи, что я мертва. Пусть отдаёт младших сестёр замуж, не ждёт. Не вернусь. Федора-травница из Шалого пригорка что в Заречном околотке. Скажешь?
– Скажу, – эхом повторила я и почувствовала, как слезы собираются в уголках глаз. Впервые в этом мире. За что же так жестоко обращаются с моровками? Что они натворили? – Прости, только забыла, как тебя зовут.
– Вира, – ответила она и шагнула к окну.
Я не понимала, чем можно помочь. Точно не грубой физической силой. Вира ещё меньше и стройнее меня. Руки как веточки. Но моровка смело взялась за перекрестие рамы и закрыла глаза. Холодом потянуло. Рассвет за окном потемнел вместо того, чтобы разгореться ярче. Два треугольника на шее Виры вспыхнули красным, и я с ужасом ждала, когда польются первые капли крови. Рама тихо потрескивала, будто по ней разряды тока пробегали. За пару мгновений дерево под пальцами моровки истлело в труху и осыпалось буро-коричневым крошевом на пол. Теперь я легко пролезала наружу.
– Всё, беги, – выдохнула Вира и качнулась от слабости.
– А ты? А надзор? Тоже ведь колдовала.
– Я чуть-чуть, – улыбнулась она, трогая шею. – Кровь не пошла, не почуяла метка колдовства. Беги.
– Спасибо, – прошептала я, тронутая до самого сердца. – Обязательно найду твою маму. Клянусь.
Вира молча кивнула и подтолкнула меня к окну. Я вылезла из барака, как червяк из яблока. Жаль, снаружи ухватиться было не за что – я мешком повалилась на землю. Бок обожгло болью, в глазах на миг потемнело. Зато на свободу вырвалась! Впереди только заросли травы и штакетник. «Беги, Оксана, беги!»
Через забор я перелетела птицей, но по дороге попалась на глаза собакам. Они залаяли на всю плантацию. Чёрт! Минуты не пройдёт, как сонные смотрители выскочат во двор! Найдут пустое окно, всё поймут и бросятся за мной в погоню.
«Быстрее беги!»
Высокий луговой осот хлестал по голым ногам. Сарафан пришлось задрать почти до груди. Ткань вымокла от утренней росы, и я замёрзла. Зубы стучали. Холодным утренним воздухом наглоталась до хрипоты, а лай собак не стихал. Ещё и приближался.
У глубокого оврага дорога кончилась. Я в панике металась и не знала, куда теперь. Прыгать? Овраг мне достался длинный, как старческая морщина, и широкий. Сил не хватит перелететь. Значит, нужно бежать вдоль обрыва. Собаки надрывались лаем, а я уставать начала. Нет, не выиграть мне этот кросс. Овраг осыпался прямо под ногами, я кубарем полетела вниз. Остановилась только на дне, закричав от боли. Вот теперь точно всё. Если ногу сломала, то смогу только ползти. Но я упрямее стада баранов. Не сдамся ни за что! Руки скользили по влажной земле, пальцы резал острый осот. От быстрого бега и падения я еле дышала, но встала на ноги.
– Кауст, держи собак! – звонко прокричал кто-то. – Здесь она!
Я запрокинула голову, не зная, куда смотреть. На край обрыва выскочили два здоровенных волкодава и врезались в невидимую преграду. Как на стекло налетели, но разбить его не смогли. Скулили теперь от боли и обиды не хуже меня. Что случилось? Опять колдовство?
– Сюда! Кауст, держи их! – голос звучал громче и уже где-то над головой.
Странно меня ловили. Шкуру испортить боялись? Какая забота. Да плевать! Я с трудом наступила на больную ногу и захромала по дну оврага. Сверху шуршала трава от чужих шагов, собаки метались и лаяли. Цель перед носом, а зубами не ухватишь. Теперь и люди догнали меня. Двое мужчин вышли на другой берег оврага чётко напротив собак. Оделись-то как на парад. Чёрные брюки, зелёные пиджаки. А может, мундиры, сюртуки или камзолы – кто их разберёт?