Замуж за миллиардера
Шрифт:
Нам было тяжело, но мы держались вместе, разделив все горести, печали и радость.
А потом внезапно в нашу наладившуюся жизнь влезла моя мать со своим сыном.
Ее муж начал пить, денег стало не хватать на жизнь и съем квартиры, ей пришлось взять больше смен, а ребенка было не с кем оставить. Поэтому ей хватило наглости просить меня присматривать за ним по выходным. Чтоб на няню не тратиться.
И после моего твердого отказа она просто явилась к моему отцу и оставила Марка там на все выходные.
Я
И вот теперь семилетний Марк сидит под моим домом, словно самая настоящая сирота, и какого-то хрена достает меня, хотя я к нему никакого отношения не имею.
Каждый раз, когда что-то случается, он приезжает ко мне.
Смотрит этими своими глазищами и жалобно просит чем-то помочь.
Где-то с месяц назад у него кроссовки порвались, и он просил подарить ему на день рождения новые.
Меня просил.
Почему не отца своего, почему не мать? Я здесь при чем вообще?
И что самое худшее, он получил эти кроссовки! Не от меня! А от моего отца! Который то ли до сих пор мать не забыл, то ли слишком мягкосердечен, что вместо того, чтобы вытолкать этого наглого пацана, пошел с ним в обувной магазин и купил, что ему нравится.
Выглядываю в окно – все еще сидит на лавочке. Весь такой потерянный, несчастный. Как мать вообще допускает, чтобы ее семилетний ребенок сам шлялся по городу? Их дом находится вообще в другом районе. От меня час езды.
Ладно, это не мое дело. Посидит, поймет, что ничего не выйдет, и уедет обратно.
Мне-то чего переживать?
Завариваю чай, мысли скачут от Вольцева до моего потерянного счастливого будущего, а тем временем по окну начинают барабанить капли дождя. Слышится первый раскат грома.
Марк так и сидит во дворе. Пялится в небо, мокнет под дождем.
В груди непроизвольно что-то сжимается.
Черт!
Хватаю с полки зонт и спускаюсь вниз.
– Чего сидишь здесь? Почему домой не уехал еще? Видишь же, что ливень сейчас будет, – спрашиваю строго, прикрывая его зонтом от дождя.
– У меня денег только до тебя доехать на автобусе хватило, – отвечает виновато и тяжело вздыхает. – Можешь меня в подъезд впустить? Я проверял, туда без ключа не попасть.
– Идем, – цежу сквозь зубы. Общество этого ребенка – последнее, чего бы мне сейчас хотелось.
Его взгляд загорается, он спрыгивает с лавочки и быстрыми маленькими шагами следует за мной, таща за собой огромный рюкзак.
Открываю перед ним дверь и стряхиваю воду с зонта.
Дождь усиливается, небо пронзают молнии.
Жму на кнопку лифта, оборачиваюсь, замечаю, что Марк застыл у почтовых ящиков. Сел на пол, рядом этот несуразный испачканный портфель.
– Ты чего там застыл? Идем, – бросаю небрежно,
Он радостно поднимается на ноги, заходит за мной в лифт.
Хоть в моей квартире он был уже не раз, все равно рассматривает здесь все словно в первый раз.
– Красиво тут у тебя. Когда вырасту, тоже такую себе куплю! – произносит мечтательно и идет на кухню.
– Ага, конечно, – бубню под нос.
Отчего-то невыносимо его здесь видеть. Из-за него я внезапно стала лишним и нежеланным ребенком. Он – напоминание о том, как мама поступила с нами.
– А можно конфетку взять? – спрашивает, смотря на вазочку с конфетами.
– Бери.
Выхожу из кухни, чтобы сделать свободно вдох. Проверяю телефон – никаких звонков и сообщений. Смотрю на него какое-то время, а потом не выдерживаю и пишу матери короткое сообщение.
«Твой ребенок у меня. Тебе стоит быть более ответственной матерью. Это небезопасно для семилетнего ребенка – шляться по городу одному».
Ответ меня не заботит, но все равно жду, когда галочки станут синими, что будет означать «прочитано».
«Я заберу его после смены», – прилетает в ответ.
Возвращаюсь в кухню, замираю у двери, наблюдаю за Марком. Обертки шуршат, лицо испачкано шоколадом.
– Тебя не стошнит от такого количества сладкого? – спрашиваю, пытаясь понять, что с ним делать.
– Ой, прости. Я съел больше, чем одну. Просто вкусные очень, – смущенно опускает взгляд и собирает со стола фантики.
Я ничего не отвечаю.
Открываю холодильник. Достаю несколько боксов с едой из ресторана.
– Вот, поешь. И сиди тихо как мышь, пока за тобой мама не приедет. Чтоб я тебя вообще не слышала, ясно?
Кивает.
Ставлю перед ним еду, и он сразу же набрасывается на нее.
– Тебя дома не кормят, что ли? – качаю головой.
– Я только завтракал сегодня, – пищит жалобно, уплетая курицу. – А у тебя зарядка есть? У меня телефон сел.
– Давай сюда, поставлю заряжаться.
Он достает из кармана школьных брюк старенький телефон с треснувшим экраном, протягивает его мне.
– Тебе папа что, не может новый телефон купить? – интересуюсь как бы между прочим, но на самом деле хочется услышать, что вообще у них в семье происходит.
Мне должно быть все равно, но отчего-то интерес все равно есть. Наверное, от осознания того, насколько у них хреново дела обстоят, мне на душе легче становится. Хоть это и неправильно.
– Папы уже два месяца нет. Мама сказала, он на заработки уехал. Но когда вернется, то купит мне и телефон, и портфель новый! И конфет много! – хвастается, еще не зная о том, как жестоки бывают взрослые, потому что не только не держат своих обещаний, но и без зазрения совести врут.