Замуж за принца любой ценой
Шрифт:
Нет, он был невероятно нежен с ней. И, в то же время, больше не боясь ее напугать, сделать что-то не так, давая волю всей своей страсти… Никакой магии, Адель могла точно сказать, совсем никакой больше. Но мир плыл перед глазами, взрывался, переставал существовать. Только они вдвоем, словно одно.
— И что теперь с нами будет? — тихо спрашивала Адель, отдыхая, лежа на нем, упираясь подбородком в его грудь, гладя ладонью его плечи, влажные от пота. Спрашивала, даже не потому, что хотела знать прямо сейчас, а просто… Хотелось услышать, что все будет хорошо. Теперь уж точно.
— Все будет хорошо, — уверенно подтверждал он. Разве можно ему не верить?
Он обнимал ее, целуя… его горячие пальцы на его коже… «Ты не устала? Нет?» И она обхватывала его ногами, притягивая к себе и в себя, и все будущее исчезало, оставалось только здесь и сейчас.
А когда, ближе к вечеру, им принесли обед, Адель поняла, что даже встать сейчас не просто, подгибаются ноги.
— Сиди, я сейчас все принесу в кровать.
Он пододвинул столик, притащил всю еду, поставил подушки, чтобы было удобней сидеть…
Рябчики с яблоками — просто удивительно! Волшебство.
Адель смотрела как он ест, как солнечные блики играют в его волосах, делая из светло-русых почти рыжими, какие у него длинные ресницы…
— А если бы я поцеловала тебя перед поединком, еще в тот первый раз? — спросила она.
Он повернулся к ней, долго смотрел, словно совсем не желая сейчас говорить о таких вещах. Но первая безумная волна уже сошла, и теперь ей было важно знать.
— Я бы сразу мог победить всухую, никто бы не пострадал. Это было частью договора. Условие. Я понимал, что ты не поцелуешь, не решишься. Знал заранее. Но явно попросить тебя, объяснять — не имел права. Возможно, и к лучшему, что все так. Если бы я тихо победил, а потом тихо уехал, то ты бы ничего не вспомнила, по крайней мере, сразу. На тебя бы это не подействовало так. Ты бы не стала. Вышла бы замуж за Рона, а потом… Потом, скорее всего, уже ничего бы не вышло.
— Ты знал, что я вспомню?
Он покачал головой.
— Нет. Я не видел дальше поединка. Я и сейчас ничего не вижу в будущем, словно что-то мешает. Тогда я был уверен, что — все. На этом и закончится…
— Страшно было?
Он вздохнул. Словно, зачем ей это?
— Дел… страшно, конечно. Я тоже живой человек, а не каменная глыба. Но страшнее всего даже не потеря руки или зрения. Страшнее всего — ощущение собственной беспомощности. Когда ты даже одеться сам не в состоянии, и… Но ведь сейчас все это уже не важно?
— Не важно, — согласилась она. Все позади. — Меня теперь будут судить, да?
Йоан нахмурился, подобрался даже.
— Ты не бойся, — твердо сказал он. — Как твой муж, я имею право все взять на себя, стать твоим щитом. Боги уже оправдали тебя, значит, наказание не будет суровым. Но просто так, отпустить и не сделать ничего, они тоже не позволят. Не боги, люди. Броди будут требовать максимально строгого наказания. Твой дядя — наверняка. Особенно, если отвечать за тебя буду я. Но большая часть Совета на нашей стороне. Думаю, изгнание… на год, самое большее пять. Вряд ли что-то серьезнее. Твоего деда приговорили к изгнанию на двадцать лет за проклятье. Не бойся. Потом ты сможешь приехать ко мне… возможно, сразу нас вдвоем не отпустят, но потом все равно не смогут помешать. Возможно, там нам будет даже лучше, — он улыбнулся. — В Мидасе, например, дом у моря, крупная галька и сосны… Или куда-то еще, куда захочешь. Даже если пять лет — они пролетят быстро.
— Пять лет… Я буду рада уехать.
Адель говорила честно. Разве это наказание? Сбежать подальше от всего этого ужаса, от интриг и сплетен, и быть только вдвоем. Там родятся их дети…
— Дел, еще недавно я и подумать не мог, заглядывать так далеко в будущее. Пять лет — совсем невозможно. Если б не ты… Дел…
Она потянулась, обняла его, почти судорожно, если думаешь о таком — пробирает дрожь…
Он быстро облизал жирные пальцы, счастливо улыбаясь.
— Иди ко мне…
Потом, глубокой ночью, когда Адель уже почти спала, он тихо вылез из кровати. Оделся тихо, стараясь не будить… Но потом, все же, вернулся, поцеловал.
— Дел, — позвал он. — Дел, я сейчас уйду ненадолго, ты не пугайся. Я буду в Каменном Саду. Ты, если хочешь, можешь прийти ко мне туда. Но только дай немного времени, ладно?
Она вздрогнула, приподнялась на локтях, глядя на него.
— Хочешь поговорить с богами, да?
— Не знаю. Как получится. Наверно, мне просто нужно чуть-чуть побыть одному… Ладно? Я быстро.
— Хорошо, — сказала она.
Он сидел на ступенях древнего амфитеатра, смотрел в небо.
Увидел, помахал ей рукой.
Она подошла, селя рядом. Положила голову ему на плечо. Он обнял, накрыл ее своим плащом.
— Рад, что ты пришла, — сказал тихо. — Смотри, как красиво… Просто удивительно. Весь мир…
Небо ясное-ясное, черное, бездонное. Звезд полно. И так тихо. К вечеру стало теплее, и снег, что нападал утром — растаял без следа. Запах земли и прелых листьев… такой глубокий, спокойный, насыщенный запах осени. Ночная птица протяжно вскрикнула вдали.
— Дел, ты ведь наверняка строила планы, представляла, как сложится твоя жизнь через год, два, пять лет?
— Наверно, — сказала она. — Но мне было сложно строить планы. Я знала, что меня выдадут замуж, это вопрос времени. И вряд ли меня спросят — хочу я этого или нет. У меня будет муж, человек, которого я никогда не видела, и совсем не знаю, чего от него ждать. Молила богов, чтобы он был добр ко мне… А потом у меня будут дети… Сложно представить.
— Сложно, — согласился он. — А я всегда точно знал, что ни жены, ни детей у меня никогда не будет. Я просто не имею на это права. Если только какая-то девушка захочет по расчету, чтобы получить наследство, у меня ведь, даже как у бастарда, было что оставить. Не важно. Дел, «пять лет пролетят быстро» — это так удивительно. Пять лет — это совсем за гранью того, что мне было отпущено. Я никогда не мог позволить себе заглядывать так далеко. А последнее время — вообще некуда было заглядывать. Совсем некуда. Словно стоишь, буквально на одной ноге, пытаешься удержаться, а мир под тобой тает, и даже шагнуть некуда, еще немного, и не останется совсем ничего. К этому привыкаешь. Да, ко всему привыкаешь. Сначала просто не позволяешь себе паниковать, потом удается смириться, потом начинаешь воспринимать как должное. А тут, вдруг, мир развернулся до горизонта и за горизонт… Это просто оглушает… Я, наверно, даже не умею так жить, понимая, что бездна времени впереди. Даже не знаю, что с этим делать.
Он улыбался почти виновато.
— Ты научишься, — Адель прижалась к нему крепче. — Это просто.
— Я пугаю тебя? Смущаю всякой болтовней? Ну, кому я еще расскажу это, Дел?
Что-то сжималось внутри, тревожно и сладко одновременно.
— Я и представить не могла, что буду так счастлива.
33. Старший сын
— Бреннан? Этот щенок? Да ты в своем уме? — Ангуса трясло, лицо шло красными пятнами.
Король Уллем — образец сдержанности и хладнокровия, словно храмовая статуя.