Замужем за облаком. Полное собрание рассказов
Шрифт:
Этот телевизор не попадался мне на глаза много лет. Он столько времени прожил в подвале, что если я даже и натыкался на него, то не вспоминал, потому что он стал невидимым. Вещи умеют становиться невидимыми, когда ломаются или просто больше не играют никакой роли в нашей жизни. И все же, увидев его снова таким вот образом, при свете дня, посреди гостиной, где некогда он притягивал взоры всей семьи, я поймал себя на том, что вспоминаю кое-что, связанное с этим ящиком. Вроде того ужасного телемастера, который обычно с важным видом вещал мне о состоянии мира, якобы ремонтируя эту чертову штуковину.
Но были и приятные
Так что эта покидающая нас заноза в заднице была свидетельницей великих событий. Я чуть не попросил ее обратно.
Похоже, Роберта переживала то же самое. В тот вечер за ужином она сказала мне, что тоже думала о телевизоре и связанных с ним воспоминаниях.
– Помнишь, мы включили его, и в этот самый момент Руби застрелил Освальда! Я так хорошо это запомнила. Мир был тогда в трауре. Мы все ходили как одурманенные. Никто не думал, что случится что-то еще. Но прямо перед нами, на экране – это было, похоже, первое публичное убийство, показанное по телевидению!
– Мы видели это по этому самому «Брукеру»? Ты уверена?
– Да.
– Будь я проклят!
Мой сын Дин живет далеко. Они с женой Габи держат таксу по кличке Зип. Премилое существо, но проблема в том, что у соседа жил кролик, которого Зип вечно пытался схватить. Они выпускали кролика побегать по двору и этим сводили собаку с ума. Каждый раз, увидев его, Зип лаял и рыл землю когтями или бросался на разделяющую их ограду. И это вызывало нехорошие отношения между двумя семьями, но что тут поделаешь?
Однажды вечером Дин и Габи сидели на кухне после ужина и пили кофе. И угадайте, кто входит, весь в грязи с головы до ног, неся в зубах мертвого кролика и гордый, как генерал Макартур? Конечно, Зип. Маленький негодяй разнюхал наконец путь под оградой и добрался до бедного зверька. Ну, можете представить, что тут поднялось! У Габи случилась истерика, и она отобрала у собаки кролика, пока от того еще что-то оставалось. К счастью, Зип не загрыз его. Они догадались, что он убил его, сильно тряхнув и сломав шею.
Но что им было теперь делать? Дин и Габи легко могли представить, что наутро скажут соседи, когда им принесут кролика и объяснят, что произошло.
Они обсудили все возможные варианты, и наконец им пришла в голову поистине сумасбродная мысль. Хитрая, но сумасбродная. Габи взяла кролика и хорошенько его вымыла. С шампунем, как следует. А потом взяла фен – можете себе представить. Она сушила и расчесывала чертово тельце, пока оно не стало с виду новеньким и пушистым – свеженький кролик Питер!
К тому времени, а было уже почти десять часов вечера, пришла пора второй части замысла.
Дин взял хорошенький трупик, прокрался в соседский двор, где кролик жил в клетке на столбиках, и положил кролика обратно в его дом. Потом на цыпочках вернулся назад, и они легли спать, скрестив пальцы. Надежда была на то, что соседи увидят там мертвого кролика и подумают, что он умер ночью от сердечного приступа или чего-то еще. Естественной смертью. Но на следующий день рано утром они услышали по соседству дикий, безумный крик, и оба подумали, что хитрость раскрыта. Чуть погодя соседка, которая, кстати сказать, была очень набожна, стала колотить в их дверь с таким видом, будто только что посмотрела фильм ужасов. Белая, как простыня, она, не умолкая, говорила со скоростью миллион миль в час:
– Чудо! Богом клянусь, чудо!
Как оказалось, накануне утром этот бедный маленький кролик умер, и они с мужем вырыли глубокую яму у себя на заднем дворе и похоронили его. Но когда этим утром она вышла развесить белье, то обнаружила его снова в клетке, чистенького, как облачко, и выглядящего так, будто он не провел ночь под футом земли. Мистер Воскресший Кролик! Конечно, он был по-прежнему мертв, но приходится довольствоваться теми чудесами, какие видишь!
Мы все втроем сидели на крыльце. Бини закончила с чердаком, и Роберта уговорила ее рассказать историю про кролика. У меня было ощущение, что она была счастлива повалять дурака и поболтать, вместо того чтобы идти домой в свою пустую квартиру. Мы знали о ее детях, покойном муже и основных обстоятельствах ее жизни вплоть до этого дня. Из услышанного я заключил, что в жизни ее не было ничего особенного, но жила она хорошо. Она гордилась своими детьми, у нее было крепкое здоровье, достаточно денег, чтобы жить, и чувство юмора, которое поддерживало ее и делало ее центром внимания, когда ей того хотелось.
– Ну, мне пора сматываться, но предупреждаю: на следующей неделе я возьмусь за гараж и приведу его в порядок. Это займет у меня целый день, так что на остальной дом времени не будет. Но когда я наведу порядок, вам останется только поддерживать его.
Было бесполезно убеждать ее, что в гараже мы бываем еще реже, чем в подвале, – единственно чтобы поставить туда машину на зиму. Втайне я слегка радовался, что наш маленький мирок через неделю станет окончательно аккуратным. Один взгляд на то, что она сотворила с подвалом и чердаком, заставил нас с Робертой замолкнуть. Помойные кучи преобразились во множество упорядоченных пространств и определенно интересных предметов, вызывавших, подобно телевизору, приятные воспоминания и на которые было забавно смотреть. Красные санки – на них мы катали детей в Миннесоте и Нью-Мексико, кукла, которая когда-то была важнее всего на свете для двух девочек, и, к моему восторгу и изумлению, карманные издания «Пьера» и «Редбурна», которыми я пользовался в аспирантуре и думал, что потерял их при переезде целую вечность назад. Бини просто приносила все и с мрачным и в то же время нетерпеливым видом спрашивала: «А что с этим?» Это была ее обычная стенографически сокращенная форма вопроса, хотим мы или нет, чтобы она это сохранила. Впрочем и эта фраза сократилось до «с этим?». Мы с Робертой сидели в ожидании, что появится теперь, какая еще часть нашей истории вынырнет на поверхность, как перископ, чтобы оглядеться вокруг. С некоторыми вещами было трудно распрощаться, хотя хранить их не было никакого смысла. Сломанные, перегоревшие или устаревшие – они были нашим прошлым. Частички совместной жизни, закончившие здесь свой путь.