Замужество Китти
Шрифт:
– Да, но в конце концов, я хорошо всех вас знаю и поэтому могу, не стесняясь, сказать вам правду, не так ли? – отрезала Китти. – Меня не волнуют богатство и планы дядюшки Мэтью, а что касается предложения джентльмена, который хочет стать моим мужем только потому, что видит во мне богатую наследницу, то, поверьте, я лучше состарюсь в одиночестве. И позвольте мне вам заметить, Хью, я уверена, что вы на моем месте поступили бы точно так же!
Пастор, вполне естественно, был смущен такой внезапной атакой и не нашел, что сказать. Лорд Долфинтон, который внимательно все слушал, с радостью внес ясность в ситуацию.
– Не нужно было вам приходить, – объявил он своим кузенам. – Здесь нечего делать
– Китти не хочет наследовать состояние! – воскликнул Бедденден, потрясенный. Он взглянул на лопочущего брата и еще более экспансивно вскричал: – Фу! Ерунда! Вы не понимаете, что говорите.
– Наоборот, – возразил, придя в себя, пастор, – чувства Китти делают ей честь! Дорогая Китти, ничто так не здраво, как ваши рассуждения по поводу происходящего. В самом деле, поверьте мне, я их разделяю! Мысль, что мой великий дядюшка может оставить мне наследство, никогда меня не смущала. Если я когда-то и позволял себе строить предположения о его намерениях, то полагал, что он оставит большую часть состояния своей приемной дочери, а все остальное тому, кто был его любимым племянником. Никто из нас, я склонен думать, не сомневается в справедливости такого распоряжения; никто из нас не мог предположить, что он способен оставить дочь без средств к существованию. – Он встретился с пристальным взглядом мисс Чаринг и продолжил: – То, что он, собирается сделать, дражайшая Китти, если мы или вы ослушаемся его, я рискну назвать чудовищным условием.
– Без средств к существованию? – повторила Китти, хотя эти слова были ей вполне ясны.
Лорд Бедденден поднялся со своего кресла и пересел к Китти. Он взял девушку за руку и похлопал по ней.
– Да, Китти, так это звучит в двух словах, – сказал он. – Я не удивлен, что вы шокированы. Ваше недоумение может разделить любой здравомыслящий человек. Невеселая правда заключается в том, что вы не были рождены в богатстве; ваш отец – человек из отличной семьи, несомненно! – был, увы, расточителен. Но благодаря великодушию моего дяди – вашего опекуна, вы выросли в прекрасных условиях, которым могут позавидовать и более благополучные отпрыски. Казалось, судьба к вам удивительно благосклонна. И вы привыкли считать себя счастливой наследницей богатого опекуна, как вдруг судьба вас низводит до положения мисс Фишгард!
По сокрушенным ноткам в его голосе было ясно, что Бедденден сам потрясен открывшейся мрачной перспективой. Его рассудительная речь произвела впечатление. Китти взглянула на пастора: она привыкла доверять его суждениям с ранних лет, и от них зависело многое.
– Я не могу сказать, что это неправда, – низким голосом сказал Хью. – Но я должен признать, что хотя мой дядя был сегодня суров, с моей точки зрения, вы очень обязаны ему за его великодушие в прошлом…
Китти вырвала ладонь из руки Беддендена, вскочила и, переполненная чувствами, заговорила:
– Надеюсь, что вы не сочтете меня неблагодарной, но когда вы говорите о великодушии, мое сердце готово выскочить из груди!
– Китти, Китти, оставьте этот вульгарный тон, – сказал Хью.
– Да вы не хотите меня понять! – закричала девушка. – Вы говорите о его состоянии, вы знаете, что оно большое! Об этом говорят все, и у меня нет причин сомневаться в том, что это действительно так! Но почему, если он проявил великодушие, взяв меня на воспитание, то не дал мне его ощутить все эти годы? Нет, Хью, я не хочу молчать! Спросите беднягу Фиш, сколько он платил ей за мое образование! Спросите ее, на что она только не пускалась, чтобы я не выглядела замарашкой! Хорошо, пусть не замарашка. Но взгляните на мой наряд, на это убожество, которое я вынуждена носить…
Трое джентльменов слушали ее, но, наверное, только лорд Бедденден понял справедливость ее упреков. Хью же сказал:
– Вы прекрасно выглядите, Китти, могу вас заверить. Все опрятно и прилично…
– А я не хочу опрятно и прилично, – перебила его Китти. У нее пылали щеки и горели глаза. – Я хочу носить элегантные вещи, хочу сделать самую модную прическу, хочу появляться на вечерах, ходить в театр, слушать музыку и не хочу, не хочу, понимаете? – выглядеть бедной родственницей!
– Совершенно верно, – заметил Хью. – Я часто напоминал дяде, что он должен делать вам поблажки и разрешать кое-какие развлечения, Китти. Увы, я боюсь, что его привычки и предрассудки уже не изменить! Я не могу тешить себя тем, что мои слова возымели какое-то действие.
– Это так, – подтвердил Бедденден. – И так будет всегда, пока вы живете в этом доме, Китти. Тем не менее вы можете взвесить предложение дяди и оценить все преимущества, касающиеся замужества. Вас будут уважать, вы будете хозяйкой замечательного дома, вы сможете вести такой образ жизни, который вам по душе. Вы отбросите привитую вам бережливость и научитесь получать удовольствие от роскоши, которой себя окружите.
Судя по тому, как пастор вытянул верхнюю губу, можно было понять, что нарисованная его братом картина задела его за живое:
– Я думаю, что Китти слишком благоразумна, чтобы быть расточительной. Я не пуританин: мне вполне понятно ее желание избавиться от запретов, которые чинят ей болезненные привычки моего дядюшки, но…
– О! – задумчиво перебила его Китти. – Мне бы так хотелось быть расточительной!
– Позвольте, дорогая, Китти, я знаю вас лучше, чем вы сами знаете себя, – запротестовал Хью с шутливой настойчивостью. – Это так естественно, что вам хочется увидеть мир за стенами этого дома. Вы захотите, я полагаю, попутешествовать, и у вас будет такая возможность. Вы жаждете вкусить наслаждение от общения с людьми, которые задают тон всей культурной жизни. Так оно и должно быть. Но рискну вас заверить, что скоро вы пресытитесь удовольствиями такого рода. Однако не думайте, что если вы предпочтете выйти за меня замуж, то ничего веселее, чем занятия в церковном хоре, вы не получите! Я не враг развлечений. Люблю танцы. Признаюсь, что получал немалое удовольствие от посещения игорных домов. И в то время, как я должен ненавидеть азартные игры, я не так уж к ним нетерпим: могу сыграть в вист. А станцевать кадриль на каком-нибудь празднике – для меня наслаждение…
– Милый Хью, – остановила его Китти. – Это, должно быть, Джордж вынудил вас сделать мне это предложение?
– Уверяю вас, слово чести, это не так!
– Но вы ведь не хотите, чтобы я стала вашей женой! Вы ведь не любите меня, – сказала Китти, задыхаясь от еле сдерживаемых слез.
Он мягко повторил:
– Мое расположение к вам очень искренне. С тех пор, как я получил место в приходе, я живу, вы знаете, не так уж и далеко. У меня появилась возможность часто навещать дядю. За это время я гораздо лучше узнал вас, и к моему расположению к вам добавилось уважение. Я убежден, что в вашем характере нет ничего такого, что могло бы помешать вам стать желанной женой любому из мужчин нашего рода.
– Я? – Китти с удивлением уставилась на него. – Вы так часто ругали меня за легкомыслие, постоянно сердились, что я не так разговариваю, не так веду себя, как надо, и постоянно говорили, что я не должна гневить свою судьбу! А теперь оказывается, что я уважаема, любима, желанна…
Хью рассмеялся:
– Здесь нет противоречия, Китти. Вы – юны, и я считал своим долгом направлять вас. Но вы всегда мне внушали самые добрые чувства.
– Если не Джордж, то, наверное, дядя Мэтью склонил вас сделать мне предложение! – продолжала девушка, не отвечая на улыбку пастора.