Замужняя невеста для короля
Шрифт:
— Что со мной сделается? — засмеялась я.
— Ой, я теперь ничему не удивляюсь! — карлица дождалась, когда я усядусь на своё привычное место, и схватила маленькими ручками мою ладонь.
— Уж Гульнаро, красавец, наш, на что здоровяк был, так поди ж!
— Что с ним? Говорит, Лоратта прокляла.
Тирли сокрушённо покачала головой:
— Он, конечно, кобель ещё тот, но профессии лишать — это слишком. Не верю, что девочка поступила с ним так жестоко. Всё-таки он отец её будущего ребёнка.
— Может, она в шутку что-то сказала, или со злости. Всерьёз-то она не могла проклясть.
— Почему не ведьма? — Лилипутка хлопнула меня по руке. — Потомственная! Не практикует, но мать её известная колдунья, а бабка так вообще. Правда, померла года четыре назад. Девчонка тогда и сбежала с цирком. Мать злющая у неё.
Гуттаперчевая девочка с милым кукольным личиком — ведьма? Кажущееся эфемерным создание, которого скорее примешь за фею или нимфу, способно проклясть любимого человека? Я невольно вздрогнула, припомнив угрозы Лоратты, когда та подозревала меня в симпатиях к Гульнаро. Да я по ниточке ходила, натянутой над пропастью!
Тирли что-то ещё рассказывала о бабке Лоратты, ведьму считали сумасшедшей, она потеряла сына и после этого воровала похожих на него мальчиков.
— …Был бы у неё ещё сынок, может, и утешилась бы. Дочь не любила.
— Это мне знакомо, — согласилась я, — мои родители тоже сына больше любят.
— Ну… — опомнилась Тирли, — рассказывай, хорошо устроилась?
— Лучше не бывает, — я улыбнулась и обняла карлицу, — только вряд ли смогу ещё раз прийти. Придётся прощаться.
Она потёрлась щекой о моё плечо и сказала со вздохом:
— Жаль, Дирли не застала. Он огорчится.
Я попросила передать Дирли и Финику, которого хозяин повёл перековать, горячие приветы, забрала свой мешок и отправилась обратно. Было немного грустно расставаться. Вряд ли судьба ещё раз сведёт меня с циркачами. Гастроли со дня на день завершатся, вереница ярких кибиток тронется дальше по стране. Вернутся они сюда в лучшем случае через год, а к тому времени позабудут случайную попутчицу.
Перед самым уходом я встретила Беккета. Он обрадовался мне как родной. Обнял, предложил выделить кого-то из рабочих, чтобы помогли донести мешок. Я отказалась — не хотела признаваться, что живу во дворце. Стараясь избежать расспросов о себе, поинтересовалась, как идут гастроли. Директор помрачнел:
— С Гульнаро беда! Пьянеет даже от глотка воды! Вот напасть, — он печально улыбнулся в ответ на изумлённое выражение моего лица. — Держался, ничего в рот не брал до выступления, но кто ж такое снесёт?!
— А Лоратта? Я что-то не встретила её.
— Покинула нас твоя подружка. Где-то на Выселках у неё родня. Там и обитает.
— Как же так? Дня не могла прожить без своего Гульнаро, а теперь прокляла и сбежала? Может, разыскать её?
Беккет потрепал меня по щеке, одарил доброй улыбкой и со вздохом ответил:
— Характер у Лоратки настолько же несгибаемый, насколько податливое тело. Не думай об этом. Люди взрослые, разберутся. Нового иллюзиониста я уже нашёл, сейчас афиши малюют. Приходи посмотреть представление. А если захочешь вернуться — сочиним и для тебя подходящий трюк.
Я покачала головой, отступая на шаг:
— Спасибо, господин директор, вы помогли попасть в столицу— это неоценимо. Дальше у меня своя дорога.
— Что ж, лети, тёзка! Счастья тебе!
— И вам!
Я сделала реверанс и побежала прочь. Не знала, от чего выступили слёзы. Окружающие дома, деревья и люди превратились в расплывающиеся пятна. Часто моргая и осушая ладонью щёки, я торопилась во дворец. Боялась пропустить назначенное время возвращения, хотя не очень-то меня тянуло туда. Лишь надежда на скорую беседу с его величеством давала силы.
***
Весь следующий день девушки посвятили подготовке к балу. Мылись, причёсывались, подбирали наряды. Лайда скептически осмотрела мой гардероб и предложила на выбор два платья из своего шкафа: кремовое с воздушным шлейфом и розовое и абстрактным рисунком из тёмно-бордовых запятых. Соблазн облачиться в шедевры портняжного искусства был велик, но я предпочла собственную синюю юбку с жилеткой в талию и светлую блузку с кружевным жабо. Тата непонимающе пожимала плечами:
— Как можно отказаться от таких потрясающих нарядов?! Если бы я могла влезть в одно из этих платьев, ни за что не надела бы казённый сарафан!
Около половины претенденток вынуждены были воспользоваться тем, что нашлось в коробах. Организаторы отбора, зная, что не все девушки имеют соответствующую случаю одежду, таким образом старались уравнять шансы. Вряд ли им удалось. Хотя сарафаны были разных цветов и немного отличались фасоном, надевшие их девушки выглядели, как артистки провинциального любительского хора. И даже я в своей простецкой юбке выгодно смотрелась на их фоне. Что уж говорить о настоящих аристократках, в числе которых была и Лайда? Она вполне обошлась без помощи служанок, справилась и с макияжем, и с причёской, соорудив на голове башню из кудряшек и цветов. Помогала и нам, поделилась помадой, румянами, заколками для волос. Тата и Уирта с восторгом смотрелись в зеркало, оценив собственное преображение. Мне тоже пришлось навести лоск, иначе от подруг было не отвязаться.
— Складывается впечатление, — укоряла меня Лайда, — что ты нарочно притворяешься невзрачной.
Она была недалека от истины. Я достаточно времени провела как на витрине, выступая в цирке, лишнее внимание меня удручало.
В назначенный час мы вышли в холл и построились напротив своих комнат. Лайда внимательно осмотрела конкуренток и подмигнула мне, ободряя. Однако уже через секунду довольная улыбка сползла с её лица. К строю девочек присоединилась та красотка, что мы впервые увидели на репетиции бала.
— Наяда, — обратилась к ней Гренадёрша, — я понимаю, что вы на особом положении, но… это слишком! Проще было голой прийти! Срочно вернитесь в комнату и наденьте сарафан.
Зеленовласая внучка морского царя не двинулась с места. Не удивлюсь, если ей доставляет удовольствие видеть раскрасневшееся от гнева лицо воспитательницы. Остальные претендентки пялились на ослушницу, как на диковинный артефакт. На девушке были полупрозрачные шаровары с заниженной талией и поясом, расшитым стразами и украшенным бахромой, плоский живот покрывал тонкий золотой узор, а грудь… От груди было невозможно отвести взгляд. Две золочёные раковины чудесным образом держались на аппетитных круглых выпуклостях. Ни лямок, ни шнурков. Их словно приклеили к коже!