Замужняя невеста
Шрифт:
Он хотел еще что-то сказать, но в это время корабль сотряс удар, затем второй, третий...
– Палят из пушек, – шепнул Жан.
С каждым таким ударом несчастным пленникам казалось, что вот сейчас судно расколется надвое и пойдет ко дну вместе с ними.
Но тот, который обстреливал судно, кажется, вовсе не хотел до срока пустить его ко дну.
Палуба накренилась, и пленников прижало к доскам, через которые их сюда впихнули.
Наверху над ними затопали десятки ног, а потом заполошный голос – кажется, капитана – заорал что есть мочи:
– Стреляйте,
– На абордаж пошли, – шепнул Жан.
То, о чем он читал когда-то в книгах, происходило сейчас в такой близости от него, а он не мог этого видеть! Точнее сказать, это было бы последнее, что он смог увидеть...
Но просто сидеть и молчать не было никаких сил, и Жан все время пытался объяснить что-то для женщин, пока Соня на него ни цыкнула:
– Тише! А то кто-нибудь нас услышит.
Но, судя по всему, попытка противостоять пиратам провалилась. Корабль повело на левую сторону, послышался треск. «Святая Элизабет» столкнулась с другим судном, и раздался торжествующий рев многих глоток, сквозь который стали рваться стоны, звон скрещиваемых клинков – все, что говорило о нешуточной битве, разыгравшейся там, над головами запертых в носовой части судна пленников.
Порою в наступавшей на мгновение тишине раздавался всплеск, как если бы в воду бросали что-то тяжелое. Казалось, этому не будет ни конца ни края.
Но постепенно шум стихал, так что в конце концов прямо над головами бывших пассажиров «Святой Элизабет» раздался мощный рык:
– Оставьте его мне, парни!
И опять яростный бой клинков, вскрик, довольное рычание какого-то мужчины, и на головы сидящих пленников что-то закапало. А потом опять раздался характерный всплеск.
– Кровь! – ужаснулась Соня и хотела упасть в обморок, но передумала: сейчас не время проявлять слабость. На всякий случай она ущипнула себя посильнее.
Если на то пошло, ей придется еще долго держать себя в руках. Мари... На этот раз Мари вряд ли сможет в чем-нибудь оказать ей действенную помощь. У нее сломана рука, пусть даже мужества хоть отбавляй. Она сидела, зажатая между Соней и врачом, и успокаивающе поглаживала руку хозяйки здоровой рукой.
У Жана ничего не сломано, зато с мужеством... не то чтобы он трусил, нет, он вел себя не худшим образом, но он точно остолбенел. После того как Соня запретила ему говорить, он и вовсе сник. Прежде его успокаивал хоть звук собственного голоса, а теперь он слышал лишь звуки приближающейся смерти.
Конечно, Соня не собиралась ему об этом говорить, но теперь о собственной слабости нечего было и думать, а наоборот, следовало собраться, взять себя в руки и вспомнить все то, чему в разное время обучали ее учителя-мужчины. Спокойствию и уверенности в том, что непременно отыщется выход...
Вот, к примеру, Софья Астахова, княжна, аристократка и на вид такая слабая женщина, оказалась невосприимчивой к морской болезни, а тот же граф Шастейль несколько раз свешивался за борт, вытравливая в море остатки какой бы то ни было пищи. Странно, что сейчас, сидя в этой тесной каморке, он не думает ни о какой морской болезни, а только прислушивается, как кролик, за которым вот-вот придет хозяин с ножом.
Но чу! – на палубе явно что-то происходило, потому что после стука деревянных крышек трюмов, после шорохов и скрипов в момент все стихло и раздался тот самый мощный голос человека, который, судя по всему, как раз только что дрался на саблях с кем-то из команды. С кем-то последним. Возможно, и со старшим помощником Юбером. Ясно, чем все это закончилось, и Софье нисколько не было жалко человека, который сделал пленниками доверившихся ему пассажиров.
– Все осмотрели? – спросил голос.
– Перевернули корабль с носа до кормы.
– Маловато, – задумчиво проговорил голос. – И эти вещи... По-моему, они кого-то везли.
– Может, сбросили за борт? – предположил другой голос.
– Мы бы увидели... Разве что раньше... Поторопился я, не оставил свидетелей, – хмыкнул первый. – Но кто мог знать. Откройте-ка мне вот это!
«Мой саквояж», – отчего-то сразу поняла Соня.
– Быстрее! Что там?
– Золото! Слитки!
– Сколько?
– Десять штук.
«Все, что я взяла с собой в дорогу!» – мысленно ахнула Соня.
– Тогда понятно, почему на судне нет никого из посторонних, – понимающе заключил мощный голос. – Им перерезали глотки, едва судно вышло из порта! Вот, парни, они еще смеют называть нас жестокими и кровожадными. Но мы и не притворяемся паиньками, не так ли?
– Так! – дружно взревели несколько глоток.
– Пора нам сваливать отсюда. Заберите это с собой.
Шаги стали удаляться, раздавался стук башмаков спрыгивающих на палубу людей.
– Хорошо, что я не взял с собой в дорогу королевский свиток на пожалование мне графского титула, – шепнул Жан Шастейль.
– А то ты мог бы предъявлять его морским рыбам, – яростно шепнула Соня.
Топот ног, шум-гам постепенно стихли, а потом корабль качнулся...
– О чем вы думаете, Жан! – сказала Соня мгновение спустя. – Сейчас они на прощание выпустят по кораблю пару ядер, и мы с вами спокойно пойдем на дно.
– Кэп! – заорал молодой звонкий голос. – Взорвем, к чертям, эту калошу?
– Нечего тратить на нее снаряды, – отозвался все тот же начальственный голос. – Ставлю десять против одного: не позже чем через час посудина сама отправится на дно!
Пленники еще некоторое время сидели согнувшись, слушали тишину, нарушаемую лишь плеском волн о борт судна.
– Неужели они... убили всех? – на всякий случай шепотом спросила Соня.
– Всех, – подтвердил Жан, – но, похоже, нам с вами от этого не легче.
Они опять посидели, прислушиваясь, но ничего больше не услышали. Видимо, нападавшие и в самом деле все до одного покинули расстрелянный ими, опустошенный корабль.
– Госпожа, – первой нарушила молчание Мари, – вы хотите отправиться на дно вместе с этим кораблем?