Занавес упал
Шрифт:
Когда он делал очередной глоток, сверху упали несколько яблок, два огурца и одна морковь – все это «изобилие» не миновало мертвого тела, прежде чем скатиться на пол.
– Мы заботимся о своей зверушке! – услышал Артур издевательский голос Свина. – Не хотим, чтобы она голодала.
– И это еще не все, Рокфеллер ты наш тупоголовый, – в тон брату продолжил Виктор. – Мы подумали, что в компании журналюшки тебе будет скучновато, и решили подселить к тебе новых жильцов. Ты ведь не против, нет?
Свин выкрикнул:
– В тесноте, да не в обиде! Встречай гостей, мудила!
То, что
Сверху упало еще что-то, и Артур, у которого нервы едва не лопались от напряжения, вскрикнул, выставил перед собой руки, защищаясь… Но это всего лишь была драная войлочная шинель. А потом на грудь журналиста упала еще и солдатская шапка-ушанка – с кокардой.
Через некоторое время Артур услышал кашель, и звучал он явно далеко от колодца. Волк и Свинья, насытившись злорадством, удалялись.
Они уже подходили к припаркованной возле кустов ежевики «Ниве», когда со Свином начало твориться неладное. Сначала он застыл на месте и, глядя будто бы в никуда, принялся твердить бесцветным голосом:
– У четырех черепашек четыре черепашонка. А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, что осталось… что осталось… что осталось…
– Вот же черт! – выругался Виктор, хмуро глядя на брата.
Со Свином иногда случались странные приступы. По непонятным причинам, всегда неожиданно, он будто бы уходил в себя, принимался вынимать из закромов памяти и озвучивать различные фразы и иногда совершать не всегда логичные действия.
Началось это после пожара, когда мать, перед тем как повеситься, подожгла дом с детьми. В юности приступы случались примерно раз в месяц, и чем старше становился Свин, тем интервалы между ними были больше. В последний раз это приключилось полгода назад. Виктор тогда застал брата копающим совком для мусора яму посреди двора. Твердя обрывочные фразы, Свин с ожесточением ковырял металлическим совком промерзшую землю. Когда Виктор несколькими оплеухами вывел его из этого состояния, Свин принялся с недоумением озираться, совершенно не понимая, как оказался здесь, посреди двора, да еще и с совком в руке. Он не помнил, что делал и о чем бубнил во время этих приступов.
Пастух всегда уверял: «Беспокоиться не о чем. А эти чертовы мозгоправы… они только навредят, уж я-то знаю. Моему мальчику не нужны никакие мозгоправы!» А еще он говорил, что во время приступов душа Семы выходит из тела, чтобы очиститься от скверны. И Свин ему верил, а вот Виктор сомневался – единичный случай, когда ставил под сомнение слова Пастуха.
Но, как бы то ни было, вхождение Семена в это состояние не доставляло особых проблем ни ему самому, ни окружающим. Все обходилось без эксцессов. А те редкие случаи, когда он поджег муравейник или оторвал лапу кошке… Виктор относил их к разряду «исключение из правил», от такого можно с легкостью и отмахнуться. В полном сознании, отдавая себе отчет в своих действиях, братишка делал вещи и похуже.
– У четырех черепашек четыре черепашонка… – повторял Свин.
Черты его лица становились злыми, хотя глаза с расширенными зрачками оставались бесстрастными, как у куклы. Сейчас он меньше всего походил на херувима с церковных фресок – скорее на демона, и кучеряшки на голове и пухлое побагровевшее лицо только усиливали зловещий образ.
С какой-то механической угловатостью в движениях он поднял с земли обломок красного кирпича и запустил им в сидящую на ржавой бочке ворону. Не попал. Птица улетела, возмущенно каркая. Свин нагнулся, поднял еще один обломок и швырнул его туда, где несколько секунд назад сидела ворона.
– …кто остался на трубе? Кто остался… кто остался… кто остался… У четырех черепашек… кто остался…
Виктор схватил его за плечи, встряхнул как следует.
– Свин, мать твою, очнись!
Тот попытался поднять очередной снаряд, но крепкая оплеуха заставила его встрепенуться. Он охнул, резко со свистом втянул в легкие воздух. Зрачки сузились до нормального размера, и Свин с удивлением уставился на брата.
– Пришел в себя? – раздраженно спросил Виктор.
– Я что… опять…
– Да, опять, черт бы тебя побрал!
Свин виновато потупил взгляд, став похожим на нашкодившего ребенка.
– Я не делал ничего… такого?
– В ворону кирпичами швырял. – Раздражение исчезло из голоса Виктора, сменившись насмешливостью. – Чем тебе ворона не угодила, а?
– Мне-то откуда знать? – нахмурил белесые брови Свин. – Не помню ничего. Как всегда. – Он зачем-то понюхал испачканную в кирпичной пыли ладонь, пожал плечами и повторил: – Как всегда.
Виктор добродушно подтолкнул его к машине.
– Ладно, братишка, проехали. За руль садись.
Он знал: в ближайшее время приступ не повторится, а потому не опасался доверять ему вести машину.
Когда уселись в «Ниву», Свин сразу же по привычке включил радио. Шел выпуск новостей, диктор рассказывал об успехе сборной России по синхронному плаванию.
Виктор вынул из спортивной сумки очки в тонкой металлической оправе и книжку с детективами Чейза. Водрузив на нос очки, он перестал быть похожим на хищника, оттенки суровости исчезли. Открыл книжку, погрузился в чтение.
Через пару минут машина с двумя братьями выехала на проселочную дорогу. Спортивный раздел новостей закончился, теперь диктор рассказывал о погоде: «…В некоторых районах Москвы и Подмосковья ожидаются дожди с грозами…»
– Это хорошо, – пробормотал Свин. – Люблю грозу.
Глава пятая
«А что, если он мертв?» – еще вчера этот вопрос звучал в голове Дарьи тихо, словно шепот из другой комнаты, а сегодня – четко, часто. Вот уже двое с половиной суток прошло, как Артур исчез, и строить оптимистические предположения больше не получалось. А вот мысли о том, как жить дальше без мужа, лезли в голову с подлым постоянством.