Занимательная геометрия
Шрифт:
— Ну, да… А в чём дело?
Красноречивый взгляд, брошенный на её абсолютно голые пальцы правой руки… Стало понятным удивление. Да Вероника и сама не очень понимала, почему решила присвоить Мише такой статус. Обычно, так не называла, хоть и была уверена — рано или поздно, так этому и быть…
— Я не видел в твоем личном деле ни слова о замужестве.
— Мы официально не женаты. Гражданский брак. Но это ничего не меняет. Он за меня беспокоится, а я не хочу волновать…
— И как же тебя муж отпустил, к черту на куличики? Что заранее не поволновался? — В голосе Дениса появилось
— А я не собачка, чтобы держать на поводке, и отпускать только по собственному желанию. Нужно было — поехала. Что, он должен был меня запереть?! — Волнение потихоньку спадало, тем более — кто он такой, чтобы задавать вопросы? — Тем более, что он сам сейчас в длительной командировке. Вернется как раз к моему приезду…
— Очень интересно… И когда ты планируешь возвращаться?
— Александр Павлович обещал, что не более двух месяцев здесь буду. К Новому Году надеюсь вернуться домой.
— Понятно. А почему не раньше? Думаешь, не успеешь ничего накопать?
— А я здесь ничего копать не собираюсь. Тут не золотые прииски. Но проситься домой раньше времени, ничему не научившись, — самое глупое, что можно сделать…
— Ну — ну… Рассказывай… А чему ты собираешься учиться?
— Послушай, Денис Игоревич, я прекрасно понимаю, что ты меня за что-то невзлюбил. Единственное, не могу взять в голову — за что? За одни сутки так насолить — нужно постараться, а я еще даже не пробовала! Если уж так тебе противна — зачем дома у себя держишь? Отвези меня в эту грёбаную гостиницу, я лучше там перекантуюсь, чем буду здесь находиться в квартире, хозяин которой терпеть меня не может. — Сейчас она уже реально завелась: терпеть не могла беспочвенных обвинений, да еще таких — неясных, намеками. Вскочила, выплеснула в раковину остатки чая. — Я пошла собираться. Если так тяжко меня видеть — вызови мне такси, сама доберусь, больше напрягать не буду.
— Стоять! — Она, действительно, замерла на пороге от резкого окрика. Развернулась, движимая только одной мыслью — дать ему чем-то тяжелым по голове. Да хоть тем же ноутом. Как он посмел, вообще, говорить с ней в таком тоне?! — Вернись и сядь обратно за стол. Не веди себя, как психованная малолетка.
Сравнение подействовало. Вероника всегда старалась удерживать внутри себя все обиды и недовольства: нельзя никому показывать свои слабые места. Потом обязательно кто-нибудь воспользуется. А здесь так глупо повелась…
— А как мне себя ещё вести, если ты всем видом и словами показываешь, как я тебе неприятна? Можно подумать, что сама навязываюсь. Если уж так не нравится ситуация — предъявляй тому, кто меня сюда послал.
— Ну, вот, студент, мы и выяснили, чему тебя нужно учить в первую очередь…
— Это чему же? — Веронике совсем не понравился этот переход с личностных отношений к вопросу её стажировки.
— Умение правильно себя вести в случае провокаций. Ты себя ведешь, как нервная дурочка. И на любых переговорах проиграешь на раз — два.
— А мы сейчас не на переговорах. И обсуждали вещи, которые даже обсуждать не стоило. — Так просто ему не получится сбить её с толку. Явно же, пытается зубы заговорить, уйти от неприятной
— А какая разница? Любой оппонент, который стремится получить результат, жалеть тебя и твою нежную психику не станет. Будет искать больные места и давить на них, при первой возможности.
— Я это прекрасно знаю. И, в общем-то, умею владеть собой. А сейчас показала свое недовольство, чтобы ты о нем знал, и не думал, что я собираюсь молчать и выслушивать всякие гадкие намёки. Можешь делать с этой информацией все, что придет в голову. Мне уже не важно.
— Ну — ну… Так и быть, на первый раз — поверю. Но в следующий раз так легко не отмажешься. А провоцировать буду постоянно — в качестве тренировок, уж поверь.
— Даже не сомневаюсь. — Очень хотелось пробурчать недовольным голосом, но — сдержалась, произнесла со спокойным достоинством. — Это все? Я могу идти спать? Кстати, просьба о поиске квартиры не отменяется…
— А что так заторопилась? Мужчина твой совсем не доверяет? Сходит с ума от ревности? Ну, так хочешь, я с ним пообщаюсь, объясню, что ты не в моём вкусе, и для ваших отношений твой временный сосед никакой опасности не представляет?
— А причем здесь ревность? Он просто переживает, что посторонний человек может меня обидеть, даже нечаянно… Тем более — мужчина. Миша постоянно трясется надо мной, как над малым ребенком. С одной стороны, конечно, раздражает, а с другой — нужно уважать такую заботу. Не хочу его лишний раз нервировать и расстраивать.
— Вот, значит, как… А ревность, похоже, здесь вообще ни при чем? Вот ни за что не поверю…
— Ну, и не верь… — Как ни странно, сейчас Вероника была абсолютно спокойна. Вопросы на эту тему ей задавали уже не раз, и никто из друзей не мог постичь царящего в их паре доверия. Уточняли, сомневались, доказывали, как она неправа… Она тоже поначалу доказывала, что так — тоже бывает, и не только у них. И вовсе они не дураки с Михаилом, и наивностью здесь не пахнет… Просто нашли друг друга в толпе и по сторонам уже не смотрят. — Тебя это, по большому счету, совсем не касается…
— Ну, как же так? А если твой драгоценный "Муж", — очень ехидно выделил это слово, — приедет мне морду бить? За покушение на твою верность?
— Не придумывай ерунды.
— Почему? Кишка тонка?
— Потому что он знает, что повода не будет никогда. Он мне доверяет, как и я ему…
— Вот мне прямо любопытно сейчас: что ты, вообще, можешь знать о доверии?
— Достаточно, чтобы понимать, кто его заслуживает, а кто — нет. И как важно его ценить, не превратить в грязь, предательством… — Вероника и сама чувствовала, что слова звучат слишком пафосно, по — книжному, но иначе на эту тему говорить не могла.
— Ну, так я и думал: юношеские представления о жизни. Пора бы уже начинать взрослеть. Сколько лет-то тебе, ребенок? Что-то я уже подзабыл… — От этого насмешливо — отеческого тона Веру снова начало ощутимо потряхивать. Хотелось врезать чем-нибудь этому несчастному гаду, чтобы и думать забыл, как с ней таким образом разговаривать.
— Двадцать четыре. Скоро двадцать пять. — Она с гордостью поняла, что сдержалась, не выплеснула злость, а проговорила очень спокойно, как на приеме у доктора.