Занимательная история Церкви
Шрифт:
Христианам в этом смысле не повезло: как только христианство стали отличать от иудаизма, римляне признали его недозволенной религией. На первый взгляд, это кажется не совсем последовательным: если в Риме преследовали христиан, то почему терпели иудеев? Ведь иудейскую веру нельзя было ассимилировать и вообще как-то примирить с другими языческими культами: как и христианство, оно отрицало язычество как таковое. Дело было в том, что у римлян существовало два важных правила, по которым определялось, какую религию можно считать дозволенной и законной: религия должна была быть, во-первых, древней и, во-вторых, национальной. Такой подход имел чисто практический смысл: то, что религия, будучи древней, оставалась узко национальной, гарантировало то, что она и дальше не выйдет за рамки одной нации. Это предохраняло государство от разрастания и экспансии новой веры. Поэтому иудейство дозволялось при условии, что евреи не станут распространять свою веру среди язычников.
Христианство
Начать с того, язычники и христиане по-разному относились к религии вообще. Нотки сомнения часто звучали в античном мире, когда речь заходила о религии. Вот пример одной древнегреческой эпитафии о загробном мире: «Харидант, что там, скажи, под землей? – Очень темно тут. – А есть ли пути, выводящие к небу? – Нет, это ложь. – А Плутон? – Сказка. – О, горе же нам!». Похоже, эллины не очень-то верили в собственные мифы. К тому же боги философов и боги общества были совершенно непохожими: если народ предпочитал традиционную веру и обряды предков, то философы искали источник истины и строили умозрительные концепции. Это приводило к частым столкновениям и конфликтам, один из которых стоил жизни великому Сократу: афиняне казнили мудреца за введение «новых богов».
Римлян времен империи трудно было назвать «верующими» в христианском смысле слова. Искренне благочестие ушло из Рима еще во времена республики, сохранившись только как национальная традиция и элемент государственной структуры. Скептически настроенные римляне и греки стояли примерно в таком же отношении к горячо верующим христианам, в каком современные европейцы стоят к религиозно настроенным мусульманам. Невозможно представить, чтобы кто-то из римлян пошел на костер ради Венеры или отказался отречься от Меркурия под страхом смерти, хотя многие из них были готовы умереть за родину или ради личной чести. К I–II вв. официальная религия Рима превратилась в официозно-декоративный фасад, в котором главное значение имела только лояльность государству и императору. Христиан заставляли поклоняться не Юпитеру и Юноне (на самом деле, чтить римских богов имели право только римские граждане, которых было не так уж много), а особому божеству, называемому «счастьем императора». Это было проявлением верноподданничества, а не религиозности. Религиозный фанатизм христиан казался римлянам безумным, непонятным, они видели в нем какое-то злобное и противоестественное ожесточение. Почему бы не принести жертву «фортуне императора», не отказываясь при этом от собственного бога? С точки зрения римлян, такое упорство могли проявлять только заведомые враги общества и государства, люди, намеренно ставившие себя вне существующей власти и человеческих законов. При этом римская империя видела себя гуманной и миролюбивой, объединяющей и защищающей людей в прекрасном римском мире, где торжествуют закон, норма и порядок, а христиан – темными и разрушительными элементами, покушающимися на его устои.
Сталкиваясь с первыми христианами, греко-римляне то ужасались, то зажимали нос. Христианство ассоциировалось с чем-то грязным, порочным, извращенным, замкнутым в себе и прячущимся от солнечного света, вроде нынешней тоталитарной секты. В нем видели кучку диких и мрачных изуверов, которые поклонятся ослиной голове, пьют кровь младенцев и предаются массовому совокуплению. Римское общество со всей своей культурой, философией, искусством, государственным порядком и унаследованной от предков верой воплощало в себе благочестие и добро, а христианство – его отвратительный антипод, вызывавший чувство омерзения. Именно так писал о христианстве знаменитый историк Тацит: «Это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев». О самих христианах он отзывался как о людях, всеми «ненавидимых за их мерзости».
Подонки общества
В каких же «мерзостях» обвиняли христиан? В «Октавии», апологии защитника христианства Минуция Феликса, язычник Цецилий дает краткое описание преступлений и пороков новой секты. Вот в чем они заключались по мнению типичного римлянина: «Эти люди узнают друг друга по особенным тайным знакам и питают друг к другу любовь, не будучи даже между собою знакомы; везде между ними образуется какая-то как бы любовная связь, они называют друг друга без разбора братьями и сестрами для того, чтоб обыкновенное любодеяние чрез посредство священного имени сделать кровосмешением». «То, что говорят об обряде принятия новых членов в их общество, известно всем и не менее ужасно. Говорят, что посвящаемому в их общество предлагается младенец, который, чтоб обмануть неосторожных, покрыть мукою: и тот обманутый видом муки, по приглашению сделать будто невинные удары, наносит глубокие раны, которые умерщвляют младенца, и тогда, – о, нечестие! – присутствующие с жадностью пьют его кровь и разделяют между собою его члены». «В день солнца они собираются для общей вечери со всеми детьми, сестрами, матерями, без различия пола и возраста. Когда после различных яств пир разгорится и вино воспламенит в них жар любострастия, то собаке, привязанной к подсвечнику, бросают кусок мяса на расстоянии большем, чем длина веревки, которою она привязана: собака, рванувшись и сделав прыжок, роняет и гасит светильник; под прикрытием темноты они сплетаются в страстных объятьях без всякого разбора».
Не менее странной и отвратительной римлянам казалась вера христиан в воскресение мертвых и близкий конец света. Что это за глупость – небу и звездам предвещать разрушение, а себе, умершим и разложившимся, вечное существование? Христианам ставилось в вину даже то, что Бог не защищал их во время гонений: «Он не хочет или не может помочь вам; значит, Он слаб или несправедлив». Помимо всех ужасов и преступлений христиане представлялись язычникам угрюмыми и мрачными существами, а их религия – унылой и безрадостной. «Вы не знаете развлечений, не участвуете в праздниках, не радуетесь жизни, не вкушаете ее удовольствий. Несчастные, вы и здесь не живете, и там не воскреснете».
Христиан презирали и ненавидели все – и простые люди, и просвещенные интеллектуалы, и представители власти. Народ смотрел на христиан как на богохульников и нечестивцев, не поклонявшихся богам и не имевших храмов. Своими гнусными поступками они вызывали ненависть богов и навлекали на землю всяческие бедствия – засуху, наводнения и т. п. Возможно, у язычников не было горячей веры, зато суевериями они не уступали никому другому, а христиане в их глазах заключали в себе все самое дурное и опасное, что притягивало силы зла и могло обрушить их на добропорядочных граждан.
Образованные язычники с брезгливым презрением смотрели на экзотическое и чуждое учение, родившиеся в среде неприятных и вздорных иудеев, полное сказочных чудес и пригодное только для глупой черни. Христианство называли религий рабов и женщин, популярной среди разного сброда и отбросов общества. «Жалкая секта, которое набирает в свое нечестивое общество представителей из самой грязи народной, – писал римлянин Цельс, – из легковерных женщин, заблуждающихся по легкомыслию своего пола». Общину христиан, по его мнению, составляли разные шерстяники, сапожники, кожевенники, которые проповедовали свое учение среди женщин и детей. Для римлян это было всего лишь сборище грязных нищих, поклонявшихся не то бунтовщику, не то бандиту, позорно казненному римским правосудием. Поклоняясь кресту, орудию казни, они почитали то, чего заслуживали сами.
Римских интеллигентов возмущало, что христиане не ценили римской культуры и высмеивали статуи богов. Статуи, конечно, не боги, но зачем разрушать произведения искусства? Христиане грозили концом света и предрекали Риму всякие ужасы. Они были равнодушны к гражданской и политической жизни общества, уклонялись от службы, не участвовали ни в какой политической деятельности, не любили и не ценили римской культуры. Они были настолько непонятны просвещенным римлянам, что их называли genus tertium, третий род, то есть нечто почти нечеловеческое.
Недоразумения усугублялись тем, что на взгляд язычников все христиане, ортодоксальные и сектанты, были на одно лицо. Многие ужасы, в которых обвиняли христиан вообще, действительно имели место среди сектантов. Церкви приходилось отвечать за причуды и крайности всех расколов и сект, которые отождествлялись с христианством. Цельс имел в виду монтанистов, когда писал: «Многие люди без роду и племени начинают по какому угодно поводу, в храмах и вне храмов, кривляться, как будто охваченные пророческим неистовством; другие, нищенствуя, бродят по городам и лагерным стоянкам, устраивая там такие же представления. Любому из них нет ничего проще, ничего привычнее, как заявить: «Я – Бог, я – Святой Дух». В то время действительно многие объявляли себя пророками и предсказывали самые фантастические вещи, которым внимали доверчивые слушатели. Один такой пророк увел в пустыню толпу своих приверженцев вместе с женами и детьми – якобы на встречу со Христом, – после чего они заблудились в горах и едва не были перебиты войсками, принявшими их за бандитов. Епископ одного из черноморских городов стал иметь видения, объявил, что через год наступит конец света, и уговорил свою паству распродать все свое имущество. Гностик Марк объявлял пророчицами красивых и богатых женщин, уверяя, что они могут говорить что угодно и это, даже помимо их воли, будет пророчеством от Бога; с помощью таких речей он прокрадывался в богатые дома и часто соблазнял своих учениц, так что им приходилось, по ироническому выражению Иринея Лионского, «скрываться с плодом, обретенными ими в результате общения с гнозисом». Николаиты проповедовали свободу плоти и общность жен, а сторонники Маркиона и Сатурнина, наоборот, придерживались крайнего аскетизма и пугали римских обывателей фанатичным отказом от брака и еды и призывами к мученической смерти. Именно такими людьми – странными, двусмысленными, экзальтированными и ненадежными, – христиане выглядели в глазах римлян.