Заноза для хирурга

Варшевская Анна

– Мне… есть за что извиняться? – слышу тихий хриплый голос.

О, я могла бы выкатить список из как минимум сотни пунктов в ответ на этот вопрос. Вздыхаю украдкой.

– Смотря что вы имеете в виду, Никита Сергеевич, – смотрю на мужчину внимательно, он сглатывает.

– Я… надеюсь… не сделал ничего, что… – замолкает и пытается собраться с мыслями.

«Да ничего ты не сделал, всего лишь поцеловал меня так, как ни один мужчина до тебя», – тряхнув головой, заталкиваю это воспоминание подальше.

– Или… сделал?! –

он смотрит на меня с ужасом, видимо, приняв мои движения за подтверждение каким-то своим мыслям.

– Спокойно, – складываю руки на груди, так и хочется сказать: «Спокойствие, только спокойствие», – всё было в рамках нормы. В целом.

– Чьей нормы? – похоже, я его не успокоила.

– Человеческой, – пожимаю плечами. – Вам получше?

– В целом? – спрашивает сварливо. – Или по частям? – опять тихо стонет, раздражённо трёт виски.

– Раз способны огрызаться, значит, уже лучше, – киваю и направляюсь к выходу.

– Операция! У меня же сегодня плановая… – этот идиот резко встаёт и тут же, покачнувшись, теряет равновесие. Я подскакиваю ближе, поддерживая его за талию и подставляя плечо.

Добрынин смотрит на меня сверху вниз и обречённо зажмуривается.

– Вы… вчера помогли мне перебраться на диван, – утверждает, не спрашивает.

Что, стыдно смотреть в глаза? Так тебе и надо!

– Что ещё вспомнили? – спрашиваю, помогая ему сесть обратно.

– Больше ничего.

И слава богу!

– Не переживайте, плановая операция Шевренкова перенесена, у него проявилась аллергическая реакция неясной этиологии.

– Откуда?

– Оттуда, – фыркаю и всё-таки иду на выход.

– Анна Николаевна… – догоняет меня голос в дверях.

Оборачиваюсь к начальству.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – отвечаю спокойно, но тут же кое-что вспоминаю и, поколебавшись, решаю спросить: – Никита Сергеевич, у кого вчера был день рождения?

На мгновение замечаю в глазах мужчины всплеск самой настоящей паники.

– Почему вы спрашиваете? – он отводит взгляд, но я вижу, как закостенели в напряжении его плечи, и решаю сдать назад. В конце концов, это не моё дело.

– Вы говорили о дне рождения кого-то из сотрудников, наверное, я неправильно поняла, – вру, не моргнув и глазом, – не переживайте.

Выйдя из кабинета, тут же нарываюсь на Ираиду Сергеевну – необъятных размеров ординатора, счастливо проспавшую всю ночь – впрочем, как и всегда.

– Аннушка, вы же были выходная, – подозрительно смотрит на меня женщина.

– Меня вызвали к моему пациенту.

Ага, в вытрезвителе подработать.

– А-а, – тянет Ираида, оглядывается на кабинет Добрынина, потом опять на меня. – Никита Сергеевич на месте? Так рано?

– У него плановая должна была быть с утра, но отменилась, – пожимаю плечами.

– Вы как всегда в курсе, – глаза Ираиды Сергеевны насмешливо поблёскивают.

Мысленно чертыхаюсь,

прямо слыша, как крутятся шестерёнки в её голове – не хватало мне слухов, что я грею постель начальству. С другой стороны… у нас всё равно все сплетничают про всех. В одном крыле больницы чихнёшь, из другого «будь здоров» кричат.

Устало собираюсь и еду домой – вчера меня привёз Полкан, так что добираться приходится на общественном транспорте. В квартире меня встречают соскучившийся мистер Дарси и пустой холодильник. Плюю на всё и заказываю пиццу – должна я хоть как-то расслабиться! Весь оставшийся день мы с котом проводим в обнимку на диване, смотрим старые английские фильмы. Вот только нет-нет, да и ловлю себя на том, что тянусь к лицу, вспоминая ощущения мужских губ на моих.

Неделя проходит в рабочей суете. Добрынин притих, говорит значительно меньше гадостей, голос почти не повышает – идеальное начальство. Вот только мы с ним оба затеваем какие-то странные «переглядки». Время от времени я исподтишка его рассматриваю и замечаю на себе ответные задумчивые взгляды. Но всё равно стараюсь не пересекаться с ним больше, чем это нужно по работе. Нет уж! Не надо мне этих странных мыслей, ощущений и прочего.

– Анна Николаевна, – в очередное моё дежурство меня ловит Марго, заведующая гинекологическим отделением, об отношениях которой с Добрыниным мне сплетничала Марина.

– Да, Маргарита Владимировна? – как-то никогда я симпатии к этой женщине не испытывала, а теперь она мне совсем не нравится.

– Я хотела с вами переговорить, – она улыбается мне, стараясь казаться дружелюбной, но тон всё равно немного высокомерный.

– Конечно, – отвечаю спокойно. – О чём?

– Пойдёмте пообедаем? Этот разговор не для лишних ушей.

Мы с ней приходим в столовую с другой стороны больницы – она поприличнее, и народу там поменьше.

– Анна Николаевна, я вижу, вы с Никитой Сергеевичем нашли контакт? – начинает разговор Маргарита.

– Боюсь, я не совсем вас понимаю, – говорю осторожно. – Никита Сергеевич зав отделением, я старший ординатор, его подчинённая. Мы работаем в постоянной связке, о каком контакте может идти речь?

Зав гинекологией смотрит на меня, прищурившись, но я отвечаю ей честным взглядом распахнутых глаз. Под дурочку косить не собираюсь, но и давать очередной повод для сплетен… нет уж!

– Мы с Ником сто лет знакомы, – вдруг начинает рассказывать она. – Ещё в первом меде вместе учились.

Киваю и крошу булочку, которую взяла к супу. Аппетита нет, но всё-таки отправляю в рот пару ложек – до конца рабочего дня ещё далеко.

– Он уже тогда был ловеласом, – усмехается Марго, наблюдая за мной, – а когда перешли в интернатуру, вообще как с цепи сорвался.

Я сейчас очень хочу спросить, зачем она мне всё это выкладывает, но молчу. Иногда лучше дать собеседнику высказаться.