Заноза
Шрифт:
– Хорошо! – зажмурился мужчина, откидываясь назад и скрещивая ноги в кроксах. – Сейчас затишье временное, но скоро поползут страждущие. Ты как вообще, шить умеешь?
Я хлопнула глазами. Шить? Он же не про штопанье носков сейчас?
– Ну, пару раз на губке тренировалась, - буркнула смущенно в ответ. – Если это как-то поможет в деле.
– Чему вас только учат в ваших этих нынешних реалиях? – вздохнул Алексей, поглаживая мою шею сзади.
Я отстранилась и вскочила, услышав звяканье микроволновки.
– Я достану! – воскликнула
Ну вот что ты за дура, Лера? Ведешь себя как малолетняя курица! Надо будет завтра пойти к куратору и попросить ее перевести меня куда-нибудь в другое отделение. Невозможно ж будет находиться с этим вот товарищем, который явно настроен на продолжение наших ночных приключений. А я что? Как я могу противиться ему, если уже все, что могла, позволила?!
В микроволновке я увидела два одноразовых пластиковых контейнера с едой. В одном была курица с картошкой, в другом плов.
Пока я суетилась, доставая их и водружая на стол, потом рылась в шкафу в поисках кружек, затем наливала чай, заведующий следил за мной сквозь полуопущенные веки, сидя все также с вытянутыми и скрещенными ногами. Хорош, гад такой! Выше меня головы на две, подтянутый, ни грамма лишнего жира, видимо, в спортзале много времени проводит, с черными короткими волосами, какими-то серо-сине-зелеными глазами, загорелой кожей, аккуратной ухоженной бородой. Наверное, девчонки от таких вот экземпляров должны млеть. А он еще и хирург, что только добавляло очков в глазах поклонниц. И без кольца на пальце, что немаловажно. Хотя, он же говорил, что был женат, вроде, и разошелся. Плохо помню тот наш вечер.
– Готово! – провозгласила я, оборачиваясь на него.
Едва мы взялись за вилки, как стационарный телефон разразился трелью звонка.
– А еще даже не вечер! – недовольно сказал Алексей, снимая трубку. – Слушаю, Шиловский!.. Так!.. Откуда?.. Давайте в перевязку его, иду! – потом посмотрел на меня, жующую картошку. – Ну что, Лера-Валера, начались трудо выебудни! Пошли работать.
Пришлось вставать, откладывая вилку и мысленно испуская стон. С другой стороны, чего я хотела? Ванильных пони и розовых облаков, как мне уже сообщили, не будет, да я и не ждала.
Мы спустились с девятого этажа пешком и по коридору прошли в приемное отделение. Сегодня был дежурный день в больнице, что означало, что всех пациентов терапевтического и хирургического профиля скорые везли к нам. Особенно пользовался популярностью так называемый «люкс», хотя это было название помещения, в котором размещались благоухающие парами алкоголя и немытыми телами люди. Один такой товарищ ожидал нас в перевязочной. Сначала я даже не поняла, мужчина это или женщина, так как одет человек был в бесформенные брюки, цвет которых я могла расценить как серо-коричневый, с грязными пятнами, в растянутом свитере – летом!, на голове колтун из слипшихся от крови и грязи волос. Лицо пострадавшего, одутловатое и расцвеченное почти всеми цветами радуги от багровых до желтых, выражало страдание.
– Добрый день, СейСаныч! – большой медбрат с бритвой в руке колдовал над матерящимся грубым голосом пациентом. – Вот, привожу клиента в порядок.
– Не клиента, а клиентку! – прокуренным басом поправила женщина его.
– Добрый день, - Шиловский натянул перчатки, взяв их из высокого стеклянного шкафа и кивнул мне сделать то же самое. – Нейрохирургов звали?
– Уже смотрели, сейчас вот кт пошли глядеть, сказали, вы свое зашьете, потом они свое. Я тут лоток набросал вам, вы с ассистентом сегодня же. Помощь нужна?
– Нет, справимся, Миш, иди!
Когда медбрат вышел, хирург велел женщине лечь на кушетку и принялся осматривать раны.
– Как так получилось-то у вас? – обратился он к шипящей от боли даме.
– Как-как! – хмыкнула та. – Не дала я ему, да и все. А он биту схватил и давай херачить меня, козел! – грязно и нецензурно выругавшись, женщина подняла глаза. – Вы уж там покрасивше зашейте.
– Аллергии на лидокаин нет? – беря в руку шприц с набранным лекарством, спросил врач и, получив отрицательный ответ, принялся обезболивать рану на лбу.
Я стояла молча, промакивая кровь вокруг раны салфеткой, наблюдая, как ловко Алексей шьет рваные края тонкой нитью голубого цвета, как вяжет микроскопические узелки, а затем клеит пластырь и осматривает раны на голове.
– Жить буду, доктор? – кокетничает с ним пострадавшая.
– Будете, конечно! И рана заживет так, что незаметно станет, она возле брови у вас. Вы лежите еще здесь, сейчас еще доктор подойдёт, расскажет вам, что там с головой.
Как раз в этот момент распахнулась дверь, впуская шкафоподобного мужчину в белом костюме.
– Ну что, Лариса Петровна, чисто все в головушке, - пробасил он. – Домой поедете сегодня. Сейчас рану подлатаем, да справку дадим.
– Вы уж, доктор, напишите, что упала я сама, - вдруг засмущалась она. – А то Петька-то мой убьет меня, если менты придут. Да и негоже так, че мы, не люди, что ли! Сами разберемся!
– Пойдем, Валера! – кивнул мне Алексей, стягивая со звонким шлепком перчатки и бросая их в ведро с желтым пакетом с надписью «отходы класса Б».
– А наши не остались сегодня, - пожаловался нейрохирург, кинув косой взгляд на меня. – Все-таки, у вас поэлитнее ординаторы будут!
– Воспитывать надо уметь! – заулыбался под маской мой заведующий.
Мы вышли в коридор и направились в помещение за стойкой, огороженное стеклом, где было много народу в хирургических пижамах и белых халатах. В холле то и дело мелькали сотрудники скорой помощи, ходили пациенты, кто-то сидел на скамеечках, ожидая своей очереди.
Алексей выхватил из стопы листков смотровую карту и показал мне, как заполнять, после чего мы вышли в коридор и направились в сторону лифта.
– И такая дребедень целый день! – процитировал он Чуковского. – Поесть бы успеть.