Занозой в сердце
Шрифт:
За мыслями не заметил как подошла Александра. Сказала, что её смена закончилась, и она идёт переодеваться. Договорились, что буду ждать её в машине. Расплатился и ушёл.
Ехали молча, я боялся сказать то, что вертится на языке. Почему молчала она, не знаю. Бросил на неё осторожный взгляд. Сидит, смотрит в боковое окно, думает о чём-то своём. О чём? О ком?
– Апчхи, апчхи. Простите, апчхи, апчхи. О Боже...
– вытирая уголки глаз, проговорила Александра.- Простите...
– Ты, что простыла?
– Нет-нет, я очень редко болею. Это правда. Может в
– Александра, я тебя не обвиняю, не нужно оправдываться. Просто может в аптеку надо.
– Нет, что вы, ерунда. Это просто чих.
Усмехнулся. Странная девочка, иногда через чур взрослая, не по годам мудрая, а иногда как маленькая.
Когда приехали, Маша уже спала. Дашка дождалась нас, принесла мне постель и расстелила диван в гостиной и тоже ушла спать.
Утром оказалось, что "просто чих", это не просто чих. У Александры был жар, температура превышала тридцать девять. Отправил девочек в универ, пообещл, что позабочусь об их подруге. Отвёз их на занятия. Заехал в гостиницу, забрал свои вещи. Потом в аптеку, набрал лекарств, в магазине купил фруктов и поехал домой. Встреча у меня в два. Так что надо уделить время моей занозе.
20.
Саша
Я редко болею. Кажется я запретила себе болеть еще в детстве. Не хотела расстраивать маму. Она очень злилась когда я не могла справиться с каким-нибудь недомоганием. Но всё предусмотреть нельзя. Я всё-таки несколько раз доставила маме хлопот. И если болела то очень серьезно.
Мне было лет десять, когда я заболела гнойной ангиной. Меня просто отправили в больницу. В восьмом классе была пневмония. Я простыла, но боялась сказать, поэтому из ОРВИ все переросло в пневмонию. Её тоже, конечно, лечили в больнице. И знаете, мама не приходила меня навещать каждый день, как других детей, а когда приходила, то просто приносила чистые вещи и забирала грязные. На вкусняшки она не тратилась, и домашней еды не приносила. Мне было обидно, очень.
Поэтому, я терпеть не могла болеть. Ведь я всегда оставалась одна в своем разбитом состоянии, и чувство не нужности увеличивалось во сто крат.
Что случилось в этот раз не знаю. Организм дал сбой, вечером я ложилась вполне себе здоровой, но утром я едва смогла раскрыть глаза. Когда попыталась встать, тут же упала обратно. В комнату входили девочки и Дашин папа, что-то говорили, поставили градусник. Тридцать девять и семь, это я слышала. Открывать глаза не хотелось. Я то проваливалась, то вновь выныривала на поверхность, но лишь для того, чтобы снова нырнуть в забытье.
Меня усадили, заставили выпить тёплое питьё. Видимо лекарство, потому что следующий раз я проснулась чувствуя себя лучше. Даже по стенке дошла до туалета. Андрей Александрович шёл рядом, готовый подхватить в любой момент. Оказалось, это он ухаживает за мной. И лекарством отпаивал тоже он. Вернулась в постель, в этот раз, не без помощи заботливого мужчины. Он снова заставил пить, теперь уже, какой-то чай, ещё съесть несколько мандаринов. Снова сон.
Проснулась в комнате темно. Я вся мокрая. Ночная рубашка
– Александра?- в темноте раздался знакомый голос.
– Что случилось?- надёжные руки подхватили при очередной попытке встать.
– Мне надо...- голос хриплый, больше похож на шёпот. В горло как будто ёжика запихнули, всё колет и дерет.
– Ты опять горишь. Ложись, я принесу лекарство.
– Мокрая...- прохрипела я. Он опустил руку на спину и наконец-то понял, что я хотела до него донести.
– Я помогу. Где взять сухую одежду и белье?
– Там, - показала на комод.
Он усадил меня в кресло, включил настольную лампу. Свет больно резанул по глазам. Найдя необходимое, подошёл ко мне держа в руках футболку.
– Александра, тебе нужно переодеться. Сама сможешь или позвать кого-нибудь из девочек?
Отрицательно покачала головой. Ночь, они спят, зачем их будить. Я справлюсь, должна, я сильная. Я справлюсь... твердила как мантру.
Всё это время меня знобило, руки дрожали. Попыталась задрать рубашку вверх. Но руки были настолько слабы, что поднять их выше груди не смогла. Андрей Александрович стоял ко мне спиной и ждал когда я переоденусь.
– Не могу...- пролепетала, уронив руки и облокотившись снова на спинку кресла.- Не могу...
– Я помогу. Всё будет хорошо, - он аккуратно стянулся с мне мокрую ночнушку и быстро натянул сухую футболку. Укрыл пледом и пошёл перестилать кровать.
Видимо я снова отключилась, потому что не помню как оказалась в постели. В руки мне дали новую порцию лекарства. И снова сон... Тяжелый, тёмный, без снов, но всё равно тревожный...
Я проснулась рано утром. Через три дня проведенных во мраке болезни и высокой температуры, и почти бессознательного состояния.
На часах ещё не было даже шести. Вдруг поняла, что я чувствую себя по-другому... не тряпичной куклой, а человеком с мышцами и костями, и даже думающим. Улыбнулась. Какой кайф быть живой. Потянулась, повернулась на другой бок и замерла. На моей кровати, прямо поверх одеяла, лежал Андрей Александрович.
Вот это мужчина! Подумала я. Он и так был идеальным, а после того как выхаживал меня, поил бульоном из ложечки, чистил мандарины и приносил лекарства...
Лучше мужчины я никогда не найду. Боже о чем я думаю?! Хотя...Он ведь идеальный. Умный, заботливый, щедрый, красивый.
Да, он очень красивый. Я прошлась глазами по его лицу. Тёмные волосы взъерошены, морщинка между бровей, как будто ему снится что-то не очень приятное. Нос. Нос тоже красивый, прямой ровный. И тёмная щетина его совершенно не портит. Он редко бывает таким, обычно гладко выбрит, но видимо из-за меня, он наплевал на себя.
Господи, пошли мне когда-нибудь мужчину, хоть наполовину, такого как он!
Глаза задержались на губах. Сейчас в полумраке комнаты я могла смотреть на него без опаски. Если честно, я в первый раз позволила себе так внимательно рассмотреть Андрея Александровича.