Западня
Шрифт:
— Но, сэр Теренс! — воскликнул капитан. — Я даю вам слово — я клянусь, что совершенно не знаю, как умер Самовал!
— Что вы здесь делали? — снова спросил О'Мой, и теперь в его голосе отчетливо слышалось злорадство.
Прямому и честному Тремейну впервые в жизни предстояло выбирать между правдой и ложью. Сказав правду, он назовет свидетелей, которые смогут описать все его действия. Но тогда он предал бы Дика Батлера и его сестру, и Тремейну пришлось солгать.
— Я шел к вам, — сказал он.
— Ночью? — воскликнул О'Мой. — Зачем?
— Но,
О'Мой повернулся к сержанту:
— Когда прибыл капитан Тремейн?
Тот вытянул руки по швам.
— Капитан Тремейн, сэр, прибыл более получаса назад. Приехал в двухколесном экипаже, который еще стоит за воротами.
— Получаса назад? — переспросил сэр Теренс, и было слышно, как Кохун Грант задержал дыхание, выдавая свои догадки, или удивление, или то и другое вместе.
О'Мой снова взглянул на Тремейна.
— Поскольку мои вопросы, похоже, еще больше запутывают вас, я думаю, вам лучше без дальнейших протестов сделать так, как я предложил: сообщите утром полковнику Флетчеру, что вы арестованы, сэр.
Секунду помедлив, капитан вытянулся и коротко ответил, отдав честь:
— Слушаюсь, сэр.
— Но, Теренс!.. — послышалось сверху.
— Что? — О'Мой поднял голову. — Ты хочешь сказать?..
— Не мог бы ты... не мог бы ты подождать? — собрав остатки самообладания, выговорила леди О'Мой.
— Несомненно. Но для чего? — с нотками сарказма в голосе ответил сэр Теренс.
— Подождать, пока... ты... не получишь объяснений, — наконец договорила она.
— Этим займется трибунал. Мой долг вполне ясен и прост, я полагаю. Вам не стоит ждать, капитан Тремейн.
Не произнеся больше ни слова, Тремейн повернулся и ушел. Солдаты, выполняя отданное сэром Теренсом распоряжение, подняли труп и отнесли его в одну из служебных комнат. Следом за ними, простившись с сэром Теренсом, удалился полковник Грант, леди О'Мой ушла с балкона и закрыла окна, и, наконец, сам О'Мой, сопровождаемый Маллинзом, медленно, опустив голову, вернулся в дом. Во дворике, залитом холодным лунным светом, вновь воцарилось спокойствие. Войдя в свой кабинет, сэр Теренс опустился в кресло у стола и несколько секунд, не моргая, смотрел в пространство. На его губах появилась дьявольская усмешка, лицо исказила гримаса отвращения, а потом, подавшись вперед, он уронил голову на руки.
За дверью послышались голоса, потом быстрые шаги, и О'Мой, встряхнувшись и выпрямившись, увидел, как, распахнув дверь, в наспех наброшенном синем стеганом ночном халате и шлепанцах на босу ногу, с заплетенными в две тяжелые косы волосами, в кабинет стремительно вошла мисс Армитидж.
— Теренс! Что будет с капитаном Тремейном?
Он молча смотрел на нее из-под сдвинутых бровей. Приблизившись и положив руку ему на плечо, Сильвия взглянула в измученное, с отсутствующим выражением лицо О'Моя — было похоже, что он внезапно превратился в старика.
— Маллинз только что сказал мне, что капитану Тремейну приказали отправиться под арест за убийство графа Самовала. Это правда? Правда или нет? — настойчиво повторила она.
— Это правда, — ответил О'Мой.
— Но... — Девушка запнулась и прижала ладонь к горлу, будто не в силах дышать.
Опустившись рядом с ним на колени, она взяла его кисть в свои дрожащие руки.
— Но как ты можешь в это поверить? Капитан Тремейн не способен на убийство.
— Все говорит о том, что состоялась дуэль.
— Дуэль? — Сильвия посмотрела на него и вспомнила то, что произошло утром между Тремейном и Самовалом, а после этого — приказ лорда Веллингтона. — О Господи! Почему ты позволил забрать его?
— Его не забирали. Я приказал ему самому пойти под арест, о чем он доложит утром полковнику Флетчеру.
— Ты приказал ему? Ты?! Ты, его друг?! — Гнев, презрение, укор и печаль перемешались в ее голосе.
Несколько секунд О'Мой смотрел на нее, потом легонько обнял за плечи.
— Ты беспокоишься о нем, Сильвия? — спросил он удивленно. — Господи, да мы оба с тобой глупцы, дитя мое. Этот человек — подлец и негодяй, Иуда, которому следует отплатить предательством за предательство. Забудь о нем, девочка. Поверь мне, он не стоит того, чтобы о нем думать.
— Теренс! Ты сошел с ума?
— Почти, — ответил О'Мой со смехом, ужаснувшим ее.
Потрясенная и сбитая с толку, она медленно поднялась, с трудом сдерживая свои чувства.
— Скажи мне, — с явным усилием произнесла наконец мисс Армитидж, — что грозит капитану Тремейну?
— Что грозит? — О'Мой посмотрел на нее и улыбнулся. — Расстрел, конечно.
— И ты как будто хочешь этого?!
— Больше всего остального, — ответил он. — Каждый мерзавец должен получить по заслугам.
— О чем ты говоришь? Почему ты его так называешь?
— Я скажу это тебе — но потом, после того, как его расстреляют. Иначе правда выплывет наружу раньше.
— Какую правду ты имеешь в виду? Правду о том, как был убит Самовал?
— Нет. Здесь все ясно, налицо все улики. Я имею в виду — нет, я позже скажу, что имею в виду. Это поможет тебе пережить твою беду.
Сильвия снова подошла к нему.
— А ты мне сейчас не хочешь об этом сказать?
— Нет, — ответил О'Мой, поднимаясь. — Потом, потом, если будет необходимость. А сейчас иди спать, детка, и забудь о нем. Уверяю тебя, он не стоит твоего внимания. Надеюсь, очень скоро я докажу тебе это.
— Не верю!
О'Мой засмеялся, и опять его резкий смех прозвучал зловеще.
— Еще одна доверчивая глупышка, — воскликнул он. — Мир состоит из глупцов с вкраплениями из подлецов, питающихся их глупостью. Ступай спать, Сильвия, и молись о том, чтобы научиться разбираться в людях — эта способность превыше любого богатства.
— Я думаю, — сказала мисс Армитидж, стоя у двери, — что ты нуждаешься в ней больше, чем я.
— Конечно. Ты уверена в этом, и именно поэтому ты глупышка. Вера, — с ироничной назидательностью произнес О'Мой, — выражаясь языком Полишинеля, — наряд для дураков.