Западня
Шрифт:
— Ну хорошо, — вздохнул Балакирев. — Пусть так, хотя свидетели в общежитии говорят другое. Он там чуть человека не убил, пытался выбросить его из окна пятого этажа. Но пусть будет по-вашему, предположим, он мухи не обидит. Но откуда у него, к примеру, взялся плейер? Этот плейер подарил вашей дочери ее приятель, это было после пятнадцатого мая. А Ватутин утверждает, что видел дочь только пятого.
— Но зачем же он тогда принес мне этот плейер?! — воскликнула женщина. — Зачем он так себя выдал?!
— Вы его оцениваете как нормального человека, пытаетесь приписать ему нормальную логику, — жестко ответил следователь. — А он — спившийся алкоголик. По отзывам соседей в общежитии —
Страдает провалами в памяти, что неудивительно в его состоянии. Он мог просто забыть, при каких обстоятельствах к нему попал плейер! Скажем, достал его из сумки у Ольги, а потом решил, что дочь оставила, вспомнил, что в тот день ее хоронили, захотелось обелиться, принес…Да черт его знает, почему он это сделал! Но одно я знаю точно — всего он забыть не мог. И если он до сих пор все отрицает — значит, имеет какую-то заднюю мысль. И я из него эту мыслишку вытрясу! Только, как я понял, уже без вашей помощи. А жаль!
Женщина встала, повесила на плечо сумку и ровным голосом поинтересовалась, может ли она идти. Балакирев подписал ей пропуск. Она вышла из кабинета, не попрощавшись.
«Надо же, как переживает за бывшего мужа». — Следователь встал и поправил вентилятор — тот во время работы сильно вибрировал и постепенно съезжал на край стола. Если бы он еще все ей рассказал… У него из головы не выходила одна фраза, которую он услышал во время своего первого посещения семьи Богов. Эту фразу сказала девочка, она обмолвилась и очень испугалась. Следователь пытался узнать у нее, не делилась ли с ней старшая сестра какими-то опасениями, тайнами? Девчонка упрямо отрицала, что Ольга с ней откровенничала. Следователь тогда припугнул ее — дескать, убийца может напасть и на нее, если его вовремя не поймают. И тогда с ее губ сорвалось нечто странное: «Меня-то он не тронет, я у него ничего не брала!» Что-то в этом роде. Разговорить девчонку не удалось. Возможно, позже она все-таки объяснит свои слова. Придется ей это объяснить. Она должна расколоться. Сейчас нажать на нее невозможно, мать и так волком смотрит. «Ничего у него не брала…» А ведь Ольга пятого мая заняла у отца четыреста рублей. Черт его знает, что могло взбрести в голову этому алкоголику! Может, желал получить обратно свои кровные деньги? Может, поругался из-за этого с дочкой, а когда та начала упорствовать, со злости пырнул ножом… Как это случилось — теперь знает только Ватутин. Но может, как это ни глупо, именно четыреста рублей и погубили девчонку… Плейер Ватутин мог забрать в компенсацию, не найдя у нее в сумке денег.
Может, принес его жене, чтобы продать, а потом передумал? Да кто его знает?
Внезапно вентилятор задребезжал, горячий воздух тут же наполнился запахом жженой резины… Последний натужный поворот лопастей — и конец. Балакирев выругался и выдернул вилку из розетки. В кабинете нечем дышать, а теперь еще и воняет. Ну, все равно! Конец рабочего дня, а завтра воскресенье… И он, как все добрые люди, поедет на дачу! Отдых он заслужил, тем более что самое противное дело ему, кажется, скоро удастся сбыть с рук.
Глава 16
В субботу вечером Наташа позвонила Михаилу и сообщила, чем завершилась ее вылазка. Они договорились встретиться у него в воскресенье, чтобы обсудить дальнейшую тактику поведения. Девушка была целиком захвачена его идеями, особенно после того как Милена ее «оправдала». Михаил понял, что эти обвинения все-таки тяжело давили на Наташу, хотя он и признал ее невиновность.
— Слава богу, все прошло удачно! — Девушка протянула записку Михаилу.
Но он не мог радоваться вместе с ней. Еще вчера, когда он услышал текст
— Когда вы договорились встретиться снова? — спросил он, пряча записку в карман. Они опять сидели на балконе — здесь все-таки можно было ощутить слабое движение воздуха. Квартира была раскалена, и даже ночью не становилось легче — нагретый за день камень медленно отдавал свой жар воздуху. Но не остывал — даже в самые свежие предрассветные часы температура не падала ниже двадцати пяти градусов.
— В понедельник. — Наташа достала записную книжку.
— Он мне целое расписание продиктовал, когда прощался. В понедельник в три часа дня, у него небольшое окно, он его использует. В среду в четыре тридцать, в субботу…
— Возможно, в субботу тебе уже не придется к нему идти, — остановил ее Михаил. — Если, конечно, всерьез не увлечешься немецким.
Наташа рассмеялась:
— Ну, это не для меня. Помню только что-то про почту… Все остальное забыла.
Она набросилась на минеральную воду. В такую жару есть никому не хотелось, и вялое предложение Михаила пожарить голубцы вызвало у девушки улыбку:
— Вы их каждый день едите?
— Почему каждый день? — обиделся он. — Если есть время, варю курицу. Я недавно развелся, еще не научился готовить.
Она осеклась, наверняка решив, что затронула больную тему. Но Михаил, произнеся эти слова, сам удивился — как мало они теперь значат для него! Ему-то казалось, что боль не утихнет еще долго. Если не боль, так обида — это чувство обычно переживает все остальные… Они принялись обсуждать планы на понедельник.
— Завтра похороны Ирины Сергеевны, так сказала ее подруга, — рассуждал он. — Наверное, утром. Будем надеяться, что ты успеешь вернуться к Виктору Эдуардовичу. Желательно не пропускать уроков. Сама понимаешь, Милене страшновато в такой изоляции, я каждый раз буду передавать для нее письмецо. Ребята, надеюсь, пойдут на похороны?
Наташа подтвердила:
— Все хотят пойти. Ну, может, кто-то не сумеет. А вы пойдете?
— Обязательно. Но действовать все равно придется порознь. Мы ни в коем случае не должны показывать, что общаемся. Боюсь, что мне не удастся наладить контакта-с ребятами. Это ты должна взять на себя.
Девушка выразила согласие сделать все, что можно.
Она поинтересовалась — на кого в первую очередь обращать внимание? На тех, кто явится, или на тех, кто откажется, придумает какие-то причины, чтобы не идти? Ведь убийца может не захотеть идти на похороны своей жертвы.
— Да, может случиться все, что угодно, — согласился Михаил. — Возможно, этой девице не захочется встречаться с родственниками Ирины. Кроме того, там могут быть и соседи, а если ее кто-то видел, могут опознать…
Хотелось бы мне знать, как продвигается следствие! За этим следит Татьяна, у нее и расспрошу.
Он проинструктировал девушку — как держаться, какие вопросы можно задать подругам. Идеально было бы установить их алиби на вечер двадцать восьмого мая, когда погибла Ирина… Но вряд ли Наташа сможет проделать такую огромную работу, да еще не привлекая к себе внимания. Двух-трех человек еще можно расспросить, но всех. Тем более сложно будет проверить правдивость собранных сведений.