Западный ветер — ясная погода

Можейко Игорь Всеволодович

С освобождением Манилы война на Филиппинах не закончилась. Ямасита имел около 100 тыс. солдат на Лусоне и более 50 тыс. — на других островах. В течение марта — апреля продолжались бои по всему архипелагу. Важную роль сыграли в них партизаны, не только служившие проводниками и советниками американцам, но и вступавшие в бои с отдельными японскими отрядами и прочесывавшие горные районы. Лишь к маю 1945 г. битва за Филиппины закончилась и центр боев на Тихом океане переместился к северу, к берегам самой Японии.

В то время как остатки японской армии еще сопротивлялись в горах на востоке Лусона, на Филиппинах наступила драматическая пора подведения итогов. Решение конгресса США о предоставлении Филиппинам независимости не означало, что американцы пустят это дело на самотек. В частности, Макартур должен был обеспечить приход к власти такой

администрации, которая устраивала бы Вашингтон. Главную опасность для американских интересов Макартур видел в партизанах, численность которых составляла, по различным источникам, от 40 тыс. до 100 тыс. человек. Они пользовались поддержкой крестьянства Лусона и имели достаточно сильные позиции в возрождавшихся рабочих союзах. Уже во время кампании на Лусоне американские части принимали меры по разоружению отрядов «хуков», положение которых было крайне невыгодным. С одной стороны, американцы были освободителями, приход которых «хуки» приближали своими действиями, с другой — военное превосходство американцев было настолько подавляющим, что любые вооруженные действия отрядов Хукбалахап против них были бессмысленны. Поэтому, несмотря на трения с союзниками, отряды «хуков» сдавали оружие. Однако когда Макартур приказал арестовать лидеров Коммунистической партии Филиппин и командование армии Хукбалахап (были арестованы Луис Тарук, его заместитель Алехандрино и пять ведущих офицеров), в Маниле и других городах прошли массовые демонстрации протеста. Возмущение охватило и круги, далекие от компартии. Макартур понял, что поторопился с решительными мерами, и в марте командиры армии «хуков» были освобождены из тюрьмы.

Для филиппинцев в дни освобождения была особо важна проблема коллаборационизма. Обращение к спискам наиболее крупных чиновников и политиков Филиппин предвоенной поры показывает, что, за исключением Кесона и Осменьи, а также нескольких национальных деятелей, погибших во время войны, почти все представители филиппинской политической элиты оставались на своих местах во время японской оккупации. Разумеется, было бы логичным, чтобы наказания обрушивались не на рядовых членов Макапили, а именно на тех, кто санкционировал японские поборы и расстрелы. Нельзя сказать, что в первые же дни освобождения не были приняты меры против них. В общей сложности было возбуждено 5600 дел против крупнейших коллаборационистов. В суд, однако, попало лишь одно из них — дело члена правительства Теофило Сисона, которое было в списке первым. И он же оказался единственным политиком, осужденным по обвинению в коллаборационизме.

Исследуя этот феномен, Давид Стейнберг в статье «Филиппинские коллаборационисты: выживание олигархии» пишет: «Оккупация толкнула Филиппины на грань радикальных социальных пертурбаций, период же сразу за окончанием ее позволил обществу, уже потрясенному травмой войны, выбрать безопасность и стабильность, оставив в неприкосновенности свою элиту». Мне кажется, однако, что дело здесь не в нежелании филиппинского общества множить раны войны. Коллаборационисты пошли бы под суд и были бы осуждены, так как общественное мнение страны полностью было против них, если бы американцы решительно не вмешались в ход правосудия и не навели бы собственный порядок. Макартур хорошо понимал, что, если олигархия утратит свои позиции, к власти в стране придут левые силы.

Правда, в первые дни после освобождения, когда некоторым из министров и губернаторов пришлось отправиться в тюрьмы, уверенности в том, что американцы их спасут, у них еще не было.

Поэтому филиппинские коллаборационисты выработали почти стандартные формулы, которые, с их точки зрения, должны были их оправдать. Они утверждали, во-первых, что настоящими героями сопротивления были они, так как именно они избрали наиболее опасный путь, работая рядом с японцами и поминутно рискуя жизнью в случае разоблачения. Во-вторых, они напоминали, что никак не могли предать США, а наоборот, именно последние предали Филиппины, не будучи способными защитить их от иностранного вторжения. И как только американцы бежали или сдавались, они этим освобождали филиппинцев от клятвы верности сюзерену.

Все эти аргументы не имели убедительной силы для простых филиппинцев, так как уверения в том, что элита служила японцам исключительно в интересах нации и вела опасную антияпонскую борьбу, были по меньшей мере преувеличением. И вопрос об ответственности американцев не был важен, ибо филиппинские магнаты отнюдь не отражали

стремлений всего народа, т. е. не имели ни формального, ни морального права представлять его и распоряжаться его судьбами. В те дни не только коммунисты, но даже президент Осменья и некоторые крупные националисты достаточно убедительно доказывали, что сотрудничеством с японцами такие люди, как Рохас и Сисон, значительно облегчили японцам управление страной, а следовательно, ее грабеж и террор в ней. К тому же так и не обнаружились «тайные инструкции», которые якобы дали, уезжая, Макартур и Кесон своим подчиненным: идти на службу к японцам, чтобы вместо них не пришли искренние поклонники японского милитаризма. Еще один аргумент коллаборационистов, заключавшийся в том, что у них не было выбора, опровергался судьбами тех политиков, которые присоединились к подполью и партизанам.

Однако такая, хотя и пустая, аргументация все же устраивала американцев, опасавшихся общего сдвига филиппинского общества влево. Подобный сдвиг, характерный не только для Филиппин, но и для других оккупированных японцами стран Азии, объяснялся тем, что почти всюду наибольший удар во время войны приняли на себя левые силы, и почти везде они возглавили сопротивление. Неудивительно, что после освобождения в этих обществах резко усилилось влияние левых идей и левых организаций, и это казалось американцам куда более угрожающим, чем проблема коллаборационизма.

В момент высадки на о-ве Лейте Макартур, вероятно, был убежден, что коллаборационисты предали Соединенные Штаты, однако, как только он добрался до Манилы, настроение его начало меняться. Отношения с Осменьей у него не складывались, тот все более сближался с левыми кругами. Следовательно, надо было делать ставку на основные слои элиты, а они были скомпрометированы. Будучи военным, а не политиком, Макартур решил разрубить завязанный войной «гордиев узел» одним ударом. Узнав, что американской армией задержан Мануэль Рохас, который во время оккупации занимал высокий пост в японской администрации и которому грозил суд, Макартур лично отправился к нему в тюрьму и объявил во всеуслышание, что Рохас был агентом американской разведки на Филиппинах и оказал американской армии неоценимые услуги, за что ему возвращается довоенный чин бригадного генерала американской армии и, разумеется, свобода.

Вскоре выяснилось, что Рохас не намерен отсиживаться в своем доме и писать мемуары. Пользуясь поддержкой, с одной стороны, американской армии, а с другой — все тех же филиппинских магнатов, своих коллег по службе в японской администраций, он начал готовиться к выдвижению своей кандидатуры на пост президента. Тем временем Осменья, остановленный в своих попытках навести справедливость, был вынужден пойти на еще одну уступку и созвать конгресс Филиппин в составе, избранном в 1941 г. Большинство в этом конгрессе принадлежало национал-реформистам, т. е. представителям той же коллаборационистской элиты. Созыв такого конгресса означал окончательную реабилитацию коллаборационистов, однако против проведения новых выборов были американцы, опасавшиеся, что в горячие дни 1945 г. в конгресс попадет слишком много радикальных элементов. Итак, Осменья созвал старый конгресс, магнаты заняли свои места, а Рохас поднялся на трибуну в качестве председателя сената и произнес горячую речь в защиту коллаборационизма. Теперь он не боялся наказания: «Что такое коллаборационизм? В этой палате нет коллаборационистов. Я сам против любого коллаборациониста. Я буду первым, кто приведет их пред лицо правосудия. Но простой факт службы при японцах не является доказательным свидетельством коллаборационизма. И потому я утверждаю, что ни один сенатор не может быть обвинен в коллаборационизме». Разумеется, палата встретила эти слова бурными аплодисментами.

Стремление Рохаса к власти заставило противостоящие ему силы объединиться. Летом 1945 г. компартия, Национальный крестьянский союз, антияпонская армия Хукбалахап, Конгресс рабочих организаций создали Демократический альянс. В программе Альянса содержались требования наказания коллаборационистов, образования независимой Филиппинской республики, проведения аграрной реформы и предоставления рабочим права заключать коллективные договоры. Альянс выступил в поддержку выдвинутой Партией националистов кандидатуры Осменьи в президенты независимых Филиппин. В ответ на это группировка Рохаса покинула Партию националистов, образовав новую, Либеральную партию. Большинство руководящих членов Партии националистов повторили маневр Рохаса.