Запах легких денег
Шрифт:
Поезд шел в Карячин, то есть туда, откуда все и приехали. Он выехал из Москвы в шесть тридцать вечера и должен был прибыть в пункт назначения завтра в девятнадцать ноль-ноль. Пункт назначения, правда, был другой, в Карячине поезд останавливался на две минуты и выбрасывал на перрон приезжих карячинцев и тех, кто хотел посетить этот славный город. Путь был неблизкий, поэтому он особенно не спешил, двигался не очень скоро, надеясь наверстать упущенное время под конец пути.
В одном из купе этого поезда ехали четыре неудачника, три рэкетира и один гробовщик, оставшиеся без денег, машины, своего дела и смысла существования.
Наконец, почувствовав легкий голод, вся компания решила отправиться в ресторан, чтобы перекусить. У них оставались ещё какие-то деньги после того, как они купили три билета на поезд. Причем, Киселевич ехал без билета. Его провели в поезд обманным путем, отвлекая в нужный момент проводника. Наскребли по сусекам, карманам и подкладкам. Что-то осталось от денег хозяина «волги», да Боря отыскал в своих карманах сотни три рублей. Макс тоже порылся в карманах, вытащил ещё несколько бумажек и, сложив все деньги в кучу, тщательно пересчитал.
— Что ж, вполне хватит на легкий ужин! — оптимистично заключил он, засовывая деньги в свой карман. Так они сохранней.
Макс, Жорик и Боря живенько поднялись со своих мест и собрались было покинуть купе, но Киселевич все ещё продолжал сидеть и грустно смотреть в окно. Его думы были черными, как уголь, с которым они как-то имели дело.
— Ты идешь, Кисель? — спросил Макс. — Или тебе принести сухим пайком?
Гробовщик оторвался от созерцания мелькающих за окном пейзажей, повернул голову и тоскливо посмотрел на него. В его глазах читалась смертельная усталость. Казалось, что он уже готовиться лечь в одно из деревянных изделий собственного производства, чтобы навсегда успокоиться в этой жизни.
— У меня нет аппетита, — пробормотал он. — И денег.
Макс хлопнул себя по карману.
— Пошли! Угощаю. У нас осталось ещё немного на карманные расходы.
— Из этих, ворованных? — зачем-то уточнил Киселевич.
— Конечно! Из каких же еще!
— Тогда не пойду! — твердо сказал директор. — Не доверяю я этим деньгам. От них одни неприятности. Как свяжешься с ними, так все только хуже делается и все время по шее получаешь! Заразные они, эти деньги!
— Какие ещё могут быть неприятности? — проворчал Жорик. — Все неприятности уже позади.
Три неудавшихся мошенника остановились в дверях. Поведение директора настораживало. Кто его знает, этого гробовщика. Может, действительно на своей работе он стал философом, а может, сумасшедшим, но, скорее всего, сумасшедшим философом. Такие, как известно из всемирной истории, очень часто встречаются среди пророков. Напророчит им какую-нибудь гадость, так они потом костей не соберут. Все трое недоуменно переглянулись друг с другом, решив, что тот шутит. Но Киселевич вполне серьезно смотрел на них и даже не пытался улыбаться.
— Потом узнаете, какие… — веско сказал он и отвернулся.
— Да хватить ныть, Кисель! — ругнулся Макс и откатил дверь купе. — Тоже мне, пророк нашелся! Всех пророков извели в семнадцатом году. Теперь одни болтуны появляются.
— Я знал, что эти деньги принесут мне одни проблемы, — проворчал директор. — И в результате пропадут. Знал! Чувствовал! Просто был в этом уверен!
— Так зачем брал?
— А-а, — Киселевич махнул рукой, снова уставившись в окно.
— Нам тоже не сладко, Кисель! — возмутился Макс. — Шеф нас по головке не погладит. Скажет, снова дело провалили. Опять не справились. И ведь все из-за тебя!
Киселевич повернул голову, посмотрел с вызовом на каждого по очереди и сморщил лицо. Он за собой никакой вины не чувствовал, решив свалить всю вину за свои несчастья на проклятые деньги. Это от них все несчастья, это они портят жизнь и подставляют подножки. А его вины тут нет.
— Почему это из-за меня?
Макс подскочил к нему, наклонился и прошипел в сморщенное лицо:
— Да если бы ты, собака, сразу нам деньги отдал, ничего бы этого не произошло! Ничего! Нам бы даже не пришлось в Москву ехать! И у тебя ещё приличная сумма осталась бы! Понял!?
Киселевич отодвинулся от него и забился в угол. Он, конечно, понимал, что не спрячь он тогда баксы, все повернулось бы по-другому. Ну, отдал бы чуть больше половины суммы, так на оставшиеся раскрутил бы новое дело и купался бы сейчас в роскоши.
— Не мог я их отдать! Понимаете, не мог! Что-то меня сдерживало, останавливало! Я не мог руки поднять, чтобы выложить вам триста тысяч на стол. Это просто какое-то наваждение! Голова понимала, что надо отдать, а руки сами прятали деньги куда подальше.
— Ну, ты ещё мистику сюда приплети! — возмутился Жорик.
Киселевич бросил на него обиженный взгляд и отвернулся. Снова уставился в грязное стекло, надеясь, наверное, найти на этом стекле ответы на мучавшие его вопросы.
— Да! Мистика! Легкие деньги всегда так воздействуют на человека. Подавляют его волю, ломают психику, заставляют делать неадекватные поступки, врать, изворачиваться, совершать преступления. Это все они!
Киселевич смотрел в окно и как будто разговаривал сам с собой. Словно, пытался самому себе объяснить, почему с ним такое произошло. Он ведь собирался отдать долг, собирался! Но не смог. Что остановило его? Или кто? Черт дернул за руку! Вот вам и мистика!
Макс безнадежно покачал головой и махнул рукой, приглашая остальных за собой.
Троица вышла из купе, оставив директора наедине с самим собой предаваться горестным размышлениям. Жорик задвинул дверь, и они пошли по проходу — Макс впереди, за ним Жорик, замыкающим Боря. В коридоре стояли у окон пассажиры, смотрели на проплывающие мимо окраины и деревушки, болтались без дела чьи-то дети, приходилось их обходить. Из-за этой толкотни они и не заметили, что произошло в самом конце коридора.