Запах любви, или Влюблённые не стареют
Шрифт:
Дальше начались нюансы по завещанию. У него есть внучка, о которой он ничего не знал – крутилось у него в голове. Ей уже восемнадцать, и она заканчивает частную школу в Англии. И теперь посмертное требование Майка было таково – Надин должна поступить и закончить Оксфорд по курсу бизнеса и экономики для дальнейшей работы в компании. Джон назначается опекуном и обязан присматривать за девочкой, финансировать только её обучение и проживание из денежных средств Майка и не раньше двадцати трёх лет объявить её наследницей Майка Сазерленда и поменять фамилию.
– Почему двадцать три года? – спросил Джон.
– Такой возраст установлен Майком для того, чтобы Надин объявили наследницей только после окончания в Оксфорде. Школу она заканчивает сейчас, ей восемнадцать лет, плюс пять лет обучения. Итого двадцать три. Необходимо сохранить
– Так. Понятно. Мэт, срочно позовите мне Роберта Блэка, – нажимая кнопку телефона, потребовал Джон от своего секретаря.
Через пять минут в его кабинете находились секретарь Мэт Стенфеллоу, адвокат Роберт Блэк и адвокат Майка – Чарли Берч.
– Я хочу, чтобы никто не узнал о том, что у меня есть внучка, как этого и хотел сам Майк. Информация дальше этого места не должна просочиться. А вы, Чарли, должны рассказать мне о девочке. Какая она, как учится, чем интересуется. Мне необходимо понять, получится ли нам уберечь её и прокрутить тот план, который родился у Майка и у меня в голове. Как я понял, у неё последний год школы, а Майк почему-то хотел, чтобы она продолжила обучение только в Оксфорде. Я не очень последнее время жалую этот университет, хотя понимаю, мы все вышли оттуда. Мне теперь ещё нужно и этим заняться, в Оксфорд не так легко попасть, особенно будут сложности, потому как она поступать должна не под фамилией Сазерленд, а под фамилией… Могилёва, как российская гражданка. Для иностранцев там отведён другой корпус, – вспомнил он. – Пришлите мне как можно больше её фотографий. Я хочу присмотреться к этой девушке, узнать, что она из себя представляет. Какая она – серьёзная? Транжира? Распутница?.. Я женщинам после своей жены не очень доверяю… и ничего не знаю об этой девушке, – Джон почувствовал, что начал нервничать.
– Давайте снимем ей квартиру в Лондоне, пока она не поступит в Оксфорд. Я не считаю, что ей нужно жить в вашем доме, – предложил Роберт.
– А если она захочет домой в Москву? – начал спор Чарли Берч. – И потом, я давно знаком с этой девочкой. Она считает меня чуть ли не дальним родственником, называя «дядя Чарли». Мой офис в Англии, и Майк просил присматривать за ней. Мы с моей женой Софи являемся её опекунами с того момента, как Надин начала учится в Аббатстве с четырёхлетнего возраста. Я многое могу рассказать о ней, ну и, если нужно, я перешлю вам всё, что есть на неё в школе. Фотографии я вам тоже перешлю по электронной почте. Но девочка очень добрая, милая и не испорченная. Когда Надин было два года, Майк сразу её записал в очередь на школу. Школа элитная, только для девочек, с противоположным полом она не встречалась и не встречается. Увлекается хоровым пением, современными танцами, вышиванием, верховой ездой. Очень старательная и хорошо учится.
– Меня не интересуют такие школьные характеристики. Меня интересует её внутренний мир. Почему Майк выбрал именно Аббатство Бромлей? От кого или от чего он хотел отгородить девочку? – поинтересовался Джон.
– У школы высокий рейтинг, отличная дисциплина, к тому же Майку понравилась система подхода к ученицам. Там не только предоставляют образование и из-за высокого уровня оценок многие поступают в Кембридж или Оксфорд, но дело в том, что в Аббатстве развивают независимость, самостоятельность мышления и действий. Девочки учатся принимать на себя риски, применять на практике свой интеллект. К тому же школа тщательно подготавливает расписание и девочкам некогда расслабляться, развивают таланты каждой ученицы в отдельности. Такой подход позволяет развить жизнестойкость, уверенность в себе, стремление к лучшему и достижению самых высоких целей. И главное, она только для девочек. Майк хотел оградить её от противоположного пола, и переубедить его никто не смог, – закончил рассказ Чарли.
– Чарли, сейчас ты опять больше рекламируешь школу. Всё это мне ровным счётом ничего не дало. Поэтому будет лучше, если после окончания школы Надин поживёт в вашей семье. Никаких съёмных квартир. О нашем доме в Лондоне ей лучше не знать совсем. Ваша жена Софи не будет против?
– Нет, конечно. Мы же опекуны с того момента, как был принят «Акт о детях» в Великобритании. Она часто у нас отдыхала. А в Москве у неё и друзей-то нет. Всю большую часть жизни Надин прожила в Англии.
– Значит, английским она владеет превосходно?
Чарли кивнул.
– Как быть со мной? Я очень хочу с ней познакомиться, но понимаю, что не только рано, но и по завещанию я не могу объявиться. Но теперь у меня есть цель. Я доживу до того дня, когда мы встретимся, а пока лучше, если меня с Надин Могилёвой никто и ничто не свяжет. И ещё, Чарли, будьте со мной на связи, теперь вы также работаете на меня, – закончил Джон Сазерленд.
Джон почувствовал в душе новую пустоту – его не посвятили в тайну. Его лишали внучки все эти годы. Он задумался о том, почему сын ничего не сказал? Почему скрывал девочку от всех? Боялся – ЕГО? Боялся за её судьбу? Вот и Чарли не проронил ни одного слова о том, что у его сына есть дочь. Все восемнадцать лет молчал. Что это – нас тоящая дружба или профессионализм в работе? Наверное, и то, и другое. У него тоже был друг… когда-то. Но после предательства жены, Джон сам порвал все дружеские отношения. Неужели Майк, сопоставив все происшествия, решил оградить девочку от всех, а значит, и от самого главного – от предстоящей впереди беды? Смерть – это не беда, это облегчение. А вот когда живёшь с тяжёлым грузом потери, как он, потерявший жену и сына, как миссис Хардкасл, потерявшая мужа и сына – это и есть беда. Что это – рок, преследующий их семьи? Кажется, его сын – единственный, кто обдумывал, как ЕГО изменить. Майк всё правильно рассчитал и прятал дочь столько, сколько мог от НЕГО, ведь он с самого детства с подозрением относился к НЕМУ, но и верил в НЕГО больше, чем все остальные… Что же ждёт теперь всех впереди?
На следующий день Джон сидел перед экраном монитора и с бьющимся сердцем смотрел на пришедший файл от Чарли. Наконец-то, он её увидит. Почему Чарли вчера не захотел показать фотографию, а настаивал на том, что Джон должен увидеть её потом – один на один, и без свидетелей. Что за этим скрывается? Он изменился в лице, и сердце пронзила боль ещё вчера, когда он узнал, что Майк дал ей имя своей матери. Она бросила сына в годовалом возрасте, сбежав с плейбоем и миллиардером на яхте. Попав в шторм, яхта затонула, и Надин тоже вместе с любовником утонула. Теперь и Майк утонул, тела так и не были найдены. Но почему Майк дал дочери имя своей матери? Ведь, по сути, он должен ненавидеть её. Неужели он решил поставить дочку против НЕГО?
Набрав побольше воздуха, он нажал на файл, и тот открылся.
«Надин Могилева – российская гражданка, поступила в возрасте четырёх лет в закрытую частную школу – Аббатство Бромлей, окрестности города Регели, графства Стаффордшир. Опекуны – Чарли и Софи Берч. На каникулы возвращалась домой к матери в Москву или к опекунам в Лондон – на Рождество, на Пасху и на летние месяцы. Одна из самых способных учениц, талантлива и послушна. Прекрасно развит интеллектуальный энтузиазм. Поёт в хоре, увлекается танцами, верховой ездой. Обучена всем манерам высшего общества, но остаётся дерзкой, весёлой, артистичной, и это её отличительная черта. У неё неординарный ум, Надин необыкновенно смекалистая. Устраивает посиделки после отбоя, рассказывая подругам свои собственные сказки и истории. Она отстояла это право на общем собрании у школы.
Джон хмыкнул. Похоже, внучка пошла в его род. Имя Майка нигде не афишируется. Ни как отец, ни как опекун. Он полностью оградил её от всего, что происходило в их семействе. Джон нажал на папку с фотографиями. И тут… он понял, почему Чарли настоял на том, чтобы он увидел фотографии без свидетелей. Джон охнул – с экрана на него смотрела его жена, но чуточку моложе.
– Этого не может быть… – прошептал он, положа правую руку на область сердца.
Надин оказалась точной копией его жены. Она была среднего роста, стройная, фигура имела форму песочных часов, с длинными ногами и высокой округлой грудью. Кожа была белой, а волосы темно-каштанового цвета, очень длинные, густые и прямые. Глаза светло-карие, но Джон знал, что если она будет сердиться или возбуждаться, то они станут черными. Ресницы можно было даже не красить, так как они были необыкновенно густыми и длинными. Нос был маленьким и вздёрнутым. Рот средний – не большой и не маленький, но красивый, когда же она улыбалась, то на правой щеке появлялась ямочка, как у бабушки. Единственное отличие – у внучки была небольшая родинка на левой щеке. У его жены такой не было. На него сразу нахлынули воспоминания, и он ещё долго сидел и тупо смотрел на монитор.