Запах полыни. Повести, рассказы
Шрифт:
И второй день он провел в одиночестве. Только на этот раз сын и невестка пришли пораньше, втолкнув в комнату хорошенького мальчонку.
— Ой, здесь дедушка! — весело закричал малыш, увидев Бекена. Старик привстал, вглядываясь в лицо мальчугана, и вздрогнул, увидев в нем повторение своего маленького Багана. Только глаза, большие и черные, смотрели на него, как у невестки, так же прямо и холодно. Нехотя раздевшись и разбросав где попало вещи, малыш тут же прилип к Бекену. Сначала снял с него тюбетейку, попрыгал в ней на диване. Потом
— Тебя как зовут? — спросил Бекен.
— Канат, — малыш, балуясь, потянул старика за усы..-А ты чей дедушка, мой?
— Твой…
Бакен привлек малыша к себе и поцеловал его. В эту минуту, на ходу одевая халат, из спальни вышла невестка и взяла Каната на руки.
— Так нельзя, отец, — раздраженно сказала она. — У вас во рту всегда табак, зубы вы не чистите, у ребенка могут появиться болячки!
У Бекена остановилось дыхание. Он беспомощно повел плечами и не нашелся что сказать невестке. Зато Баган начал говорить быстро и опять суетливо.
— А ты лучше помолчи! — бросила ему Сания, и Баган мгновенно замолчал.
Прошло еще три дня. В одни из них Бекен, улучив минуту, спросил сына: «Кто родители невестки?»-надеясь поговорить откровенно.
— Да так… — невнятно ответил сын. — Отец на большой должности…
Баган отмалчивался, Бекен, чувствуя себя стесненным, не стал докапываться до сути.
Утром на четвертый день Баган ушел на работу, а невестка осталась дома.
— Отец, — сказала она через некоторое время, — вы что, действительно отец Багана?
Бекен сильно рассердился на эту женщину с холодными глазами, но все же решил сохранить достоинство. На вопрос он не ответил и так и остался сидеть, насупив жидкие белые брови. Помолчав, невестка смягчила голос и сказала очень осторожно:
— Баган говорил, что вы приехали погостить всего на несколько дней и скоро уедете обратно?
— Да-а, уеду, — тяжело ответил старик.
Невестка сразу повеселела, словно самый важный разговор уже состоялся, и с явным облегчением рассказала о своей родне. Бекен сидел, опустив голову, сердце его жгла какая-то мутная горячая боль. Оказывается, отец невестки был большой ученый, это он оставил Багана после института в какой-то аспирантуре, чтобы тот получил ученое звание. Неожиданно невестка проговорила мимоходом:
— Нам, отец, сами понимаете, несладко живется. Я понимаю, вы там одни, но в наших условиях уход за старым человеком… понимаете…
«Вон ты куда!»- подумал Бекен. Больше они не говорили. Бекен дождался сына и вручил ему деньги на обратный билет.
— Уже уезжаете? — как-то испуганно спросил Баган и посмотрел на отца, потом на жену… Сания перед зеркалом увлеченно поправляла прическу.
— Да, поеду. Боюсь, председатель будет ругаться, он ведь так и не нашел человека на мое место, а сторожить надо… — Бекен потянулся за костяной табакеркой. — И табак у меня кончается…
Поезд, на котором Бекен приехал к сыну, уходил поздно вечером. Они провожали его. У невестки было прекрасное настроение.
— Я, отец, через пару дней тоже получу ученое звание, как Баган, — сообщила она, объясняя причину своей радости. Бекен попросил только, чтобы по пути на станцию они заехали в детсад и взяли Каната. Невестка согласилась.
На вокзале было по-прежнему полно людей. Они подошли к вагону, в котором должен был ехать Бекен, и стали ждать отправления поезда. Канат, сидя на руках отца, баловался, дотрагиваясь руками до лица Бекена. Наконец объявили отправление, тепловоз дал гудок…
Войдя в купе, Бекен обрадовался, что его место опять оказалось у окна. Чтобы не помять чапан, он подвернул полу и сел на свою полку. Состав мягко тронулся с места. Мимо него поплыли назад лица провожающих. Среди них остались и дети Бекена.
НА ПЕРЕВАЛЕ
(пер. Г. Садовникова)
Продавец сельского магазина Тураш был отпущен на свободу через три месяца.
Перед ним открылась дверь проходной, Тураш шагнул на улицу и жадно огляделся по сторонам. Три месяца назад стояла лютая зима. Тогда из милицейской машины он видел напоследок голубоватый мертвый лед в арыках, глубокий снег по обочинам и снежную пыль, которую гнал вдоль улицы колючий ветер.
Теперь его у выхода встречала весна. В лицо мягко ударили лучи предзакатного солнца. Истосковавшийся глаз отметил сразу и мутную желтую воду, весело бежавшую в арыке, и набухшие жизнью почки плодовых деревьев. Ощущение воли опьянило его.
Но настала пора сделать первый шаг, и он вдруг оробел. Ему показалось, что стоит шагнуть по улице, как прохожие догадаются, откуда он только что вышел.
Он вобрал голову в плечи и, едва сдерживая прыть, быстро пошел по тротуару в сторону автобусной станции.
На станции было безлюдно. Тураш догадался, что автобус, на котором он мог бы попасть в родной аул, ушел совсем недавно, а это означало, что следующая машина пойдет не скоро, а может, и вовсе не пойдет — время-то движется к вечеру.
«Может, это и к лучшему, что укатил автобус, — подумал Тураш. — В автобусе я бы рехнулся совсем, столько могло быть знакомых. Пойду-ка домой пешочком. Так оно будет незаметней. Глядишь, в ауле стемнеет к этому времени и как-нибудь прошмыгну к себе в дом».
Он свернул на тихую улочку, та тайком привела его на окраину города, туда, где начиналась пешеходная тропа, уходящая в горы.
Тропа петляла вдоль подножья гор, потом поднялась на бурое и плоское, точно стол, плато. Местами под ноги Турашу попадали пробивающиеся зеленые иглы среди островков прошлогодней травы бетеге. Из нее с шумом поднимались жаворонки, напуганные его появлением. Они повисали в синем небе, звенели колокольчиком, но потом, убедившись в безобидности Тураша, вновь ныряли в траву.