Запах полыни
Шрифт:
Колыванов коснулся губами высокой скулы. Потом зарылся носом в легкие кудряшки на затылке и шепнул:
— Только не гони меня! Я… люблю тебя. Никогда не думал, что произнесу когда-нибудь эти слова.
Сауле крепко зажмурилась: может, она спит? Последнее время ей постоянно снится он, правда, таких снов она еще не видела…
— Станешь моей женой?
Сауле вздрогнула, вдоль спины потянуло холодком, ей вдруг стало страшно. Она едва могла пошевелиться,
— Я… тоже замужем. Пока.
Колыванов недоверчиво заглянул ей в лицо. Глаза Сауле потемнели от волнения, стали почти фиолетовыми, в них блестели слезы, и Колыванов улыбнулся:
— Ничего страшного. Разведешься. Ты только моя, я сразу это понял, как тебя увидел, и руки мои это поняли, и губы…
— Но…
— Что «но»?
Сауле сжала кулаки так, что ногти больно впились в ладони, и почти по слогам проговорила:
— У меня ребенок. Я не одна, понимаешь?
— Ребенок? — удивился Колыванов. — Ты сама еще ребенок…
— Нет! Мне… двадцать пять.
— Сколько?!
— Ну… скоро, — смутилась Сауле. — Мы с Таней ровесницы. — И зачем-то добавила: — Я в конце июня институт заканчиваю.
— А мне тридцать один. У нас отличная разница в возрасте, как считаешь?
— Ты не понял! У меня сын. Он осенью пойдет в школу. Я не одна!
— Сын — совсем неплохо. — Колыванов внезапно вспомнил Никиту. — Честное слово, я постараюсь с ним подружиться.
— Мне… страшно, — печально пожаловалась Сауле. — Все как-то… неожиданно.
— Нам будет хорошо вместе, — глухо пообещал Колыванов. — Нам и сейчас хорошо, жаль, что нужно ждать развода, так глупо снова терять время…
Сауле промолчала, не зная, что на это ответить: как-то еще Китеныш примет известие о ее замужестве? Если в штыки…
И Сауле задрожала от страха. И чуть ли не впервые в жизни обратилась к Богу, умоляя, чтоб самые дорогие ей люди понравились друг другу и они смогли бы жить вместе, втроем.
Колыванов нежно поцеловал Сауле и едва не застонал вслух: наконец-то это не сон! Сколько раз он просыпался, едва коснувшись ее губ…
— Я построю для нас дом, — мечтательно прошептал он. — Большой, настоящий, с садом… А первое время поживем у меня, квартира большая, места хватит, вот увидишь. У мальчика будет своя комната, я завтра же закажу детскую мебель…
На кухне загремели посудой, и Сауле с неожиданной силой оттолкнула Колыванова. Отбежала к дальнему окну и подставила пылающее лицо свежему ветерку: сердце стучало так, словно рвалось на свободу, в виски с силой толкалась кровь, ноги едва держали ее.
Колыванова шум не смутил, он не собирался больше прятаться. Если бы не глупый фиктивный брак, он прямо сейчас представил бы Сашеньку матери, к чему тянуть, раз все решено?
Он
Колыванов увидел, как красную от злости Татьяну задержал в дверях Векшегонов, и удивленно приподнял брови: Серега-то здесь каким боком? И невольно рассмеялся, услышав, как Векшегонов увещевающе пропел:
— Детка, я понимаю, что ты от меня без ума, но умоляю, пусть твои знаки внимания будут менее сокрушительными, я же весь в синяках, побойся Бога…
— Я от тебя без ума?! — прорычала Татьяна, слепо нащупывая поварешку на столе.
— Вот-вот, я как раз об этом, — прикрывая лицо локтем, фыркнул Векшегонов. — Я понимаю, малышка, у тебя кровь кипит, но, клянусь, я знаю совершенно мирные способы ее успокоить…
— Кровь кипит?! — взвыла Таня, с силой опуская поварешку на косяк, Векшегонов оказался быстрее и уже умирал от смеха в коридоре.
Таня отбросила поварешку в сторону и задрожала от ярости, когда Векшегонов кому-то весело пожаловался:
— Ох и жена ж мне достанется! Скучать не придется, это точно!
— Ну-у, гад, — Таня в бессильной злости пнула собачью миску — бессовестный Кешка и здесь обрастал посудой, — попадешься ты мне, погоди!
В кухню заглянула Танина мать и ласково попеняла:
— Что же ты раньше не познакомила нас с Сереженькой, такой приятный молодой человек, нам с папой очень понравился…
— Да я… да мы… да никогда!!! — закричала в гневе Таня.
— Ну и характер, — укоризненно покачала головой Маргарита Макаровна. — Как-то Сереженьке с тобой придется…
Таня позеленела, глаза ее стали бешеными, и Маргарита Макаровна, отлично зная младшую дочь, поспешила исчезнуть. Уже из коридора она крикнула:
— Танюша, давай зови всех к столу, папа уже гуся принес, остывает же!
«Действительно, характер тот еще, — подумал Колыванов, наблюдая, как Таня мечется по кухне. — Интересно, где Серега с ней познакомился…»
Таня подошла к раковине и умылась ледяной водой. Неохотно промокнула лицо бумажными салфетками и сердито засопела: лучшая подруженька удружила, привела с собой этого… этого… этого наглеца!
И неожиданно фыркнула — здорово она розы об него обломала! Жаль, только пиджак порвала, лучше бы пару царапин на бессовестной физиономии оставила, глядишь, родителям бы меньше понравился, тоже — жених нашелся, теперь не отстанут — что, да где, да когда…
В зале загомонили, задвигали стулья, и Таня пошла звать подругу к столу: хватит Саулешке на лоджии прятаться, сколько можно? И насчет развода опять-таки…