Запах «Шипра». Сочинский вариант
Шрифт:
— А вы?
— Ну, я. Жиром обросла, ни в какие брюки не влезаю. А тебе, по-моему, сбавлять нечего.
Она упорно говорила мне «ты». Спустившись на ступеньку ниже, она оглядела меня нагло и вызывающе.
— Вот где свиделись.— Лицо Жаклин было распаренным, красным и неприятным.— Хотя здесь даже лучше, две голые бабы — всё на виду. Понимаю нашего папочку, чего он на тебя позарился.
Жаклин явно напрашивалась на ссору.
— А я всё думала, что ты просто очередное папочкино увлечение… Много их было. А ты, оказывается, вон кто, из этих самых…
Веник лежал у меня на коленях Я по одному обрывала с него мокрые листочки.
— Получаешь-то как, поштучно или на окладе?
Я отломила всю ветку,
— Вот что…
Мне казалось, что я говорю спокойно и что выражение лица у меня спокойное, но Жаклин вдруг выпрямилась и даже приподняла руки, как бы защищаясь.
— Вот что!— повторила я.— Твое счастье, что мы здесь, в бане, две голые бабы, как ты изволила выразиться. Но говорить с тобой я не хочу — противно. Поняла? А поэтому уходи отсюда. Ты слышишь, уходи сейчас же…
Она молча сползла по ступенькам и пошла к дверям.
Когда я вернулась домой, там уже пахло кофе «по-бразильски». Петр Иваныч усадил меня на почетное место в углу, налил кофе, поставил сковородку с «фирменными» гренками; открыл банку шпрот, уронил тарелку — к счастью. Принес из своего шкафчика бутылку «лекарственного» коньяку. Мы выпили — «под легкий пар!» — по рюмочке сосудорасширяющего.
Петр Иваныч все разглядывал меня, по-птичьи поворачивая голову с боку на бок; он утверждал, что перемена позиции, как считают йоги, обостряет зрительное восприятие.
— Ну, и что же вы увидели?— спросила я.
— Недовольная вернулась с юга. Не все получилось?
Мне пришлось согласиться:
— Да, не все.
— Но в море, хотя бы, выкупалась?
— Куда там. Холодно было.
— Вот вам и юг! А у нас было тепло. Мы с Максимом даже на рыбалку ездили.
— Не знала, что вы еще и рыбак.
— Она не знала! Да я…
— Только не показывайте, каких вы ловили щук, а то посуду побьете. Скажите, как там Максим?
— Все в норме у него. Сегодня был, уехал. Я говорю, подожди, Евгения Сергеевна приедет.
— Вам-то кто это сказал?
— Чувствовал.
— Ну, разве так… А куда на море ездили?
— Туда же, в Шарап. Попросил Максима показать, где он вас нашел. Побывали на островке, куда вас волной выбросило. Вот я там и подумал — повезло! Чуть в сторону — и вас бы пронесло мимо. До другого берега там километров семь-восемь, не менее.
— Да, повезло…
— Еще кофе?
— Нет, спасибо.
— Полчаса тому назад, без вас, значит, мужской голос звонил. Серьезный мужской голос, кажется, с погонами. Я сказал, что вы пошли в баню.
— Вы что — серьезно?
— Вполне. А что особенного — пошла в баню! Хотя я не помню, может, я сказал, что пошла на концерт, в консерваторию, слушать Баха…
Нет, с Петром Иванычем невозможно было разговаривать серьезно.
— Я не о том. Почему сразу мне не сказали?
— Что я должен был сказать?
— Что мне звонил этот… мужской голос, с погонами.
— А чтобы вы не спеша допили свой кофе. А то суматошились бы… Да не беспокойтесь, позвонит еще… Ну, что я вам говорил?
Звонил Борис Борисович. Поздравил меня с приездом. Спросил, не могу ли я прийти к ним в «домик под часами» к восемнадцати ноль-ноль.
На этот раз двери открыл сам полковник Приходько.
Он шутливо заглянул мне за спину, посмотрел в коридор, даже за дверь. Догадаться о смысле намека было нетрудно.
— Одна, к сожалению, товарищ полковник.
— Вижу. И то хорошо. Рад вас видеть, Евгения Сергеевна. Без вас мы тут с Борисом Борисовичем заскучали. Тихо, ни беспокойства, ни переживаний. Сюжетов нет, словом. Хоть у Бориса Борисовича спросите.
Он вежливо открыл дверь в комнату, пропустил меня вперед.
Я увидела на столе бутылку шампанского, вазу с виноградом. Вошел Борис Борисович с чайником и — подумать только — тарелкой с беляшами. Я ошибочно решила, что здесь счастливое совпадение случайности с моими вкусами.
Мы сели за стол. Борис Борисович разлил шампанское,— уж и не знаю, где он достал бокалы.
Полковник Приходько встал. Мы с Борисом Борисовичем, естественно, тоже.
— Как положено, начнем с торжественной части. Приказом по Управлению лейтенанту Грошевой Евгении Сергеевне за успешное выполнение задания по разоблачению группы расхитителей досрочно присвоено очередное звание старшего лейтенанта, она премирована ручными часами с соответствующей надписью.
Полковник выслушал мой ответ и вручил коробочку.
— В дополнение к приказу я лично, как начальник отдела, благодарю Грошеву Е. С. за удачное завершение операции «Сочинский вариант» и от имени товарищей по работе уполномочен вручить небольшой подарок.
Он положил передо мной на стол новенькие погоны старшего лейтенанта.
Мы сели.
— Ешьте беляши, Евгения Сергеевна. Я как-то Петру Иванычу звонил, о его здравии справлялся. Не надо ли, думаю, чего. Один остался, все-таки. Так он нам сказал, что вы беляши любите, а сладкое не любите. А мы вас пирожными закармливали. Борис Борисович сегодня за беляшами специально к ЦУМу ходил.
Полковник глянул на часы.
— Совещание у генерала в девятнадцать тридцать. Отчитываться будем. Я в том числе. Подполковник Григорьев и письменно, и по телефону сообщил о подробностях в самом восторженном стиле. Слушать его мне, как вашему начальнику, было и приятно, и интересно, но в таком тоне докладывать генералу не будешь. Так что вы расскажите сами.
Я рассказала, как шла по следу Башкова. Как встретилась с Щуркиным и его дочерью. Как мы снимали ее с теплохода. Затем рассказала, как была у Башкова, как мы летели с ним из Сочи.