Запах страха. Коллекция ужаса
Шрифт:
— Что это?
Его не отпускало ощущение неотвратимости, как бывает, когда ты во второй или третий раз смотришь кино, в котором должно произойти нечто страшное, и, даже если знаешь, что произойдет, тебя не покидает надежда, что каким-то чудесным образом фильм переменит сценарий. Но это было не кино, и ничего подобного он никогда раньше не видел, поэтому не было никаких причин для такого болезненного ощущения. София достала из коробки ключ.
— Не нравится мне это, — сказала она. — Где она взяла мои фотографии? И зачем хранила?
— Может,
— Послала ей полную коробку моих фотографий? — спросила она. Он пожал плечами. — Похоже, это ключ от двери, — продолжила София. — Интересно… Кевин, как думаешь, сколько может стоить все добро в той комнате? Представляешь, вдруг мне этого хватит, чтобы открыть свой ресторан? — Когда она посмотрела на него, глаза ее сияли. Ему захотелось взять ее за руку и убедить уйти немедленно, сказать, что ее мать была права и этим должны заниматься другие люди.
Но вместо этого он сказал:
— Это окно выходит на передний двор. Почему машины не видно?
— Ничего там нет. — Она нетерпеливо подошла к двери в гостиную. — Здесь должна быть еще одна комната. Может, она завесила вход в нее ковром, как и окна.
Он заколебался — возвращаться в загроможденную часть дома не хотелось. Подчиняясь внезапному порыву, он подошел к одному из окон. Ему показалось важным, чтобы, кроме двери, были другие пути отступления, и еще он почувствовал стоявший в комнате тяжелый цветочный запах — тошнотворную сладость, которой маскируют смрад. Он сделал глубокий вдох, но не смог определить гнильцу. На испорченные продукты на кухне это похоже не было, запах был более резкий, более землистый.
Свежий воздух помог бы ему. Он подергал створку окна, но та даже не пошевелилась. Похоже, окно было заколочено намертво.
Когда он прошел в гостиную, София исчезла. Спиной к нему неподвижно стояла женщина с черными волосами и в свитере Софии. Она повернулась и улыбнулась ему. Улыбка Софии. Глаза Софии.
— Смотри, какой жуткий парик, — сказала она. — Для Хэллоуина как раз подойдет, правда? Как думаешь, что моя тронутая тетушка могла с ним делать?
— Сними, — взмолился он, но просьба его, вероятно, прозвучала не слишком серьезно, потому что она рассмеялась и прошла мимо него.
— Голова в коробке, — сказала она. — Ты уверен, что «Принесите мне голову Альфредо Гарсиа» не подходит?
— Конечно уверен, это же я загадывал, — ответил он и вдруг понял, что не помнит, какой третий фильм с головой в коробке имел в виду, и вообще, почему заговорил об этом в такой мрачной обстановке.
— А что, если тело в коробке? — сказала она. — Был фильм «Елена в ящике». Уф. Ладно, сдаюсь, мне нужна подсказка. — Она снова повернулась к нему спиной, и ее голос, звучавший из-под копны темных волос, почему-то испугал его. — Я рассказывала тебе, как выглядела тетя Роза? — спросила она. — Когда-то она была настоящей красавицей. Намного красивее моей мамы. Мама получила мозги, а Роза красоту.
— Откуда ты знаешь? Что она была красивая?
София рассмеялась.
— Я, когда была маленькая, спрятала несколько ее фотографий, прежде чем мама собрала остальные и порвала на кусочки. Они, наверное, до сих пор где-то хранятся. В детстве, когда мама меня однажды отругала и я на нее разозлилась, я придумала целую историю о том, что ее заколдовала злая ведьма, и что моей настоящей мамой была тетя Роза, и что они с папой скоро спасут меня. Глупо, правда?
— Пойдем отсюда, — сказал он. — Мы уже все увидели, а домой ехать долго.
— Тот танец, которому она меня научила, — сказала София. — Она называла его «какой-то рил». Может, ведьмин рил? Нет, не помню. Но мне хочется еще немного осмотреться. Вдруг найду, к чему этот ключ подойдет.
Ему захотелось сказать, что, если тетя Роза действительно хранила что-то ценное, она бы не стала это так прятать. Хотя, опять же, тетя Роза была немного не в себе. Такая старуха, как тетя Роза, могла сказать себе: «Я должна это спрятать, чтобы никто это не нашел и не украл, пока не придет она».
— Я знаю, — сказала София и пошла в прихожую. Кевин последовал за ней и, когда она начала оттаскивать от стены шкаф, сказал ей:
— Осторожнее, на себя не завали. — Он подошел, чтобы помочь. — Берись за дно. Его нельзя сильно наклонять.
Когда они вошли сюда, он не заметил, насколько хуже здесь был запах. Этот дом долго простоял плотно закрытым, мог ли воздух в нем испортиться, как бывает в шахтах, когда происходит завал и горняки постепенно задыхаются?
Они вдвоем отодвинули шкаф на пару футов от стены, и София сказала:
— Кевин, смотри. Иди на мою сторону. — Она оказалась права, за шкафом действительно скрывалась дверь. София смогла вставить ключ в замок и приоткрыть дверь ровно настолько, чтобы суметь проскользнуть внутрь.
— Не надо, — сказал он, когда она еще стояла с его стороны двери и держалась за ручку.
Она улыбнулась.
— Давай так договоримся: ты называешь третий фильм с головой в коробке, и я не открываю дверь.
— Я не могу вспомнить, — признался он. — Мне кажется, это был «Принесите мне голову», но я не уверен.
— Очень жаль, — сказала она и скользнула в темноту.
Через несколько бесконечно долгих мгновений раздался ее голос:
— Не могу найти выключатель. Может, тут за какую-нибудь веревочку потянуть нужно? У тебя зажигалка с собой? — Она кричала так, будто обращалась к нему со дна колодца.
— Она в машине, — ответил он. — София, выходи оттуда.
— Можешь сбегать принести? Кевин, еще пять минут, и поедем домой, обещаю.
Поколебавшись, он поднял руки.
— Ну хорошо.