Запах страха. Коллекция ужаса
Шрифт:
Мэддокс мог слушать Мартина часами. Чем позже проходили их беседы, тем глубокомысленнее они были. Мэддокс смотрел, как Мартин затягивался сигаретой, как, казалось, на целую вечность задерживал в легких дым, а потом выпускал его идеально круглыми колечками. Когда Мартин рассказывал о телах в анатомичке, Мэддокс словно впадал в транс. Он представлял себе Мартина одного в лаборатории, в окружении десятка вскрытых трупов, как он склоняется над одним из них, осматривает, осторожно извлекает полоску мышц, отделяет сухожилие. Как он вплотную подбирается к тайнам, к загадкам, к смерти. Однажды Мартин рассказал,
— Ты не против? — спросил он, когда его рука опустилась на колено Мэддокса.
— А ты можешь меня туда отвести? В лабораторию? — спросил Мэддокс, качая головой и представляя себя среди тел, когда рука Мартина скользнула на его бедро.
— Нет. Но я могу тебе вынести оттуда кое-что. Что-то такое, что ты мог бы хранить.
Рука Мартина достигла паха Мэддокса, и Мэддокс не без некоторого удивления заметил, что даже начинает возбуждаться. Если это плата за то, что Мартин может принести ему из анатомички, значит, будет так.
— У меня для тебя кое-что есть, — сказал Мартин через пару дней. — В моей комнате.
Мэддокс пошел вместе с ним в его комнату.
— Где? — нетерпеливо спросил Мэддокс.
— Не могу же я такие вещи оставлять у всех на виду. Но что за спешка?
Мартин лег на кровать и расстегнул ремень на брюках.
Мэддокс заколебался, подумывая, не уйти ли, но потом понял, что не простит себя, если останется ни с чем. Он опустился на колени рядом с кроватью и плюнул себе на ладони.
Потом Мартин выдвинул верхнюю полку стола.
— Бери, — сказал он.
Мэддокс взял сильно пахнущий пакетик, перехваченный шнурком и завернутый в полиэтилен, и начал развязывать, но узел был затянут крепко. Он спросил Мартина, что там.
— Кусок подкожного жира мужчины среднего возраста. Если будут спрашивать, я тебе ничего не давал.
Мэддокс вернулся в свою комнату на седьмом этаже. Помыв руки, разрезал шнурок и развернул пакет. Кусок жира размером четыре на два дюйма был похож на белый, бескровный коровий рубец. Исходящий от него запах формалина вызывал у него одновременно рвотные позывы и восторг. Мэддокс старательно избегал прикасаться к жиру, пока снова заворачивал его и обматывал пакет пленкой. Он открыл шкаф и достал старый чемодан, который нашел в мусорном баке на Джадд-стрит.
После этого с Мартином он стал видеться реже. Поначалу он под разными предлогами избегал его, а потом начал встречаться с Валери, девушкой с толстыми руками и широкими бедрами, которую встретил в баре во время коктейльной вечеринки. Он не был уверен, что они подходят друг другу, но в его ситуации это было удобно.
Кусочек человеческого жира, спрятанный в чемодане, пах так сильно, что ему достаточно было открыть чемодан и ощутить его запах, чтобы вспомнить чувства, охватившие его, когда Мартин вручил ему часть человеческого тела. Лежа в кровати и пытаясь заснуть (в одиночестве — роман с Валери продлился не больше пары недель), он иногда думал о том человеке, который сознательно завещал свой труп науке. Как его звали? Каким он был при жизни? Вряд ли он мог предугадать, какая судьба ждет его небольшую часть, которая теперь покоилась в шкафу Мэддокса.
Когда
Дневник за 1986 год оказался на самом дне коробки. Пара минут, и он нашел то, что искал. «„Восставший из ада“. 11:00», — было написано его почерком на странице за пятницу, 10 октября. Чуть ниже значился адрес: Доллис-хилл-лейн, 187.
В район Доллис-хилл он приехал через Кренли-гарденс, но в этот раз не остановился.
— И почему я раньше не додумался найти дневник, не знаешь, Джек? — сказал он, глядя в зеркало заднего вида.
Сын молча смотрел в окно.
Свернув на Доллис-хилл-лейн с Эджвер-роуд, он сбавил скорость, не обращая внимания на громкие сигналы ехавшего за ним водителя, который вильнул в сторону и, взревев двигателем, умчался вперед, не забыв показать палец. Мэддокс остановил машину на небольшой горке перед домом № 187. Заглянув в него, он почувствовал тревожное сочетание противоположных чувств. Ему как будто все здесь было знакомо, и в то же время он ничего не узнавал.
Как и большинство вещей, вызванных из прошлого, дом оказался меньше, чем ему помнилось. Однако самым главным отличием был бросающийся в глаза возраст здания. Он помнил викторианскую виллу, возможно, эдвардианскую, но перед ним стоял новый дом. Краска на фронтоне за последние годы слезла. Конструкция деревянных эркеров на первом этаже была современной, и двухстворчатое окно квартиры на верхнем, третьем этаже явно было новым. Очертания мансардной крыши казались знакомыми, но черепица, совершенно очевидно, появилась здесь только недавно. Материалы были новыми, но стиль — нет. Общий внешний облик дома остался таким же, как ему запомнилось по фильму, который он пересмотрел еще раз перед выходом, и все же производил впечатление нового. Как будто скелет оброс мышцами и плотью.
— Прямо как Фред, — вслух произнес он.
— Что, папа?
— Как Фред в фильме.
— В каком фильме?
— В этом доме снимали один фильм, и я приехал посмотреть, как они это делали. Но ты еще маленький для него.
— А о чем он?
— О человеке, который умирает, а потом возвращается к жизни с помощью подруги. Это случилось вон в той комнате наверху. — Он указал на верхний этаж. — Хотя окна не такие, — добавил он, пытаясь вспомнить, как выглядели окна третьего этажа в фильме. — Мне нужно проверить.
Единственным элементом внешнего оформления, которому попытались придать сходство с оригиналом, была входная дверь.
Два десятилетия назад, возвращаясь на метро со съемок «Восставшего из ада», он читал и перечитывал записанный на странице ежедневника номер телефона Линзи. На следующий день он позвонил ей, и они договорились встретиться и сходить куда-нибудь.
— Пап, а зачем тебе этот дом? — спросил Джек с заднего сиденья.
— Мне он интересен из-за того, что здесь случилось. И еще потому, что в нем я кое с кем познакомился. До того, как встретил маму.