Запах страха. Коллекция ужаса
Шрифт:
В траве на ухоженном газоне прыгали птицы. Люди красили ставни тюрьмы в голубовато-серый цвет.
В среднем крыле находилась фотогалерея. Люди на снимках смотрели на нее, как лица из ее принтера. Были ли среди них одни и те же?
— Кто это? — спросила она какую-то камбоджийку из посетителей.
— Это их же люди, — ответила женщина. — Красные кхмеры присылали тех, кто оказывался неугоден начальству. Обычных камбоджийцев не стали бы так изощренно пытать.
Среди лиц были молодые и красивые. Были здесь и дети, и благообразные
Женщина пошла рядом с ней. Ей нужна компания? Догадывается ли она, кто к ней обратился с вопросом?
— Им было мало просто забивать до смерти провинившихся. Они присылали их сюда вместе с семьями. И детей, и родителей. Для убийства детей и жен у них были отведены специальные дни.
Невинного вида мужчина улыбался с одной фотографии так же приветливо, как подвозивший ее мотоциклист. Он смотрел прямо в камеру своих мучителей. Наверное, он ждал от них понимания и благородства. Казалось, он вот-вот произнесет: «Товарищи!»
Лицо на фотографии изменилось. Улыбка стала шире, мужчина собрался что-то сказать.
Взгляд Сит метнулся в сторону. Увидев следующее лицо, она почувствовала, что у нее перехватило дыхание.
Это не был незнакомец. Это был Дара. Ее Дара, в черной рубашке и черной кепке. Задохнувшись, она посмотрела на свою спутницу. Та кивала головой, то опуская лицо со впалыми щеками, то поднимая. Она тоже призрак?
Сит выбежала из здания и прижала к лицу ладони. Она не знала, как долго еще выдержит. Слезы покатились по ее щекам, к горлу подступила тошнота, и она повернулась спиной к зданию, чтобы никто ее не увидел.
Потом она подошла к мотоциклисту, сидевшему в тени, и, не говоря ни слова, села на мотоцикл, злясь на это место, на правительство, которое его сохранило, на иностранцев, которые приезжали глазеть на него, и вообще на все.
Мы не такие! Я не такая!
Мотоциклист занял свое место за рулем, и Сит спросила:
— Что случилось с вашей семьей?
Это был жестокий вопрос. Ему пришлось изобразить улыбку. Его отец держал магазинчик. Однажды они уехали в деревню, да так и не вернулись. Они с братом жили в джеум-рум, лагере беженцев в Таиланде. Потом вернулись в Камбоджу воевать с вьетнамцами, и брата убили.
Она собиралась сказать ему, чтобы он вез ее обратно в «Хилтон», но вдруг ей стало стыдно. За что? Как долго ей еще бежать?
Она попросила отвезти ее к старому дому на бульваре Монивонг.
Пока мотоцикл петлял по узким улочкам, объезжая лужи жидкой коричневой грязи и пешеходов, ее переполнила злость на отца. Как он смел вовлечь ее в это? Сит жила маленькой жизнью и не могла судить о вещах в их истинном масштабе, поэтому она думала: это все равно, как если бы мне в салоне покрасили волосы, и они все выпали бы. Или если бы мне прокололи уши и внесли инфекцию, отчего уши сгнили бы полностью.
Она вспомнила, что никогда не испытывала к отцу сочувствия.
Я не знаю, что мне нужно было сделать в прошлой жизни, чтобы заслужить такого отца, как ты. Но в прошлой жизни ты не был моим отцом и не будешь им в будущей. Я отказываюсь от тебя полностью. Я никогда не напишу твое имя на листочке и не сожгу его. Можешь хоть каждый год до конца времен пытаться вырваться из ада, но я буду молиться, чтобы ты там остался.
Я не твоя дочь!
«Если ты был ложью, я должна быть истиной». При ярком дневном свете ее дом казался заброшенным, закрытым и невинным. У порога она повернулась и бросила пригоршню долларов мотоциклисту. Мысли ее путались. У нее даже ноги путались, и все плыло перед глазами.
Зайдя в дом, она сняла рюкзак в виде медвежонка и пошла наверх, в кабинет. Аидо, пес-робот, двинулся, жужжа, ей навстречу. Она сломала ему заднюю лапу, когда столкнула с лестницы. Теперь он хромал, повизгивая, как живая собака, и наклонял голову, чтобы его погладили.
К облегчению Сит, в лотке принтера ее ждала только одна картинка. Кол Виреакбот смотрел на нее с листа. Мужчина средних лет, красивый, многое повидавший, мудрый. Жалость и доброта светились в его глазах. Зазвонил городской телефон.
— Юл пром, — сказала она призракам. Договорились.
Она сняла трубку.
Раздался голос мужчины.
— Меня зовут Йин Бора. — Его голос булькал, как будто он говорил из-под воды.
В принтере замигал огонек. Быстро выехала распечатанная фотография. На нее смотрел жизнерадостный студент, запечатленный на каком-то семейном торжестве. У него были «битловская» прическа и рубашка в полоску.
— Это я, — произнес голос в телефонной трубке. — Я играл в футбол.
Сит кашлянула.
— Что я должна сделать?
— Написать мое имя, — ответил призрак.
— Пожалуйста, не кладите трубку, — словно загипнотизированная, промолвила Сит. Она нашла ручку и написала на фотографии: «Йин Бора, футболист». Он казался таким милым, таким счастливым. — У вас нет никого, кто оплакивал бы вас, — догадалась она.
— Нас всех некому оплакивать среди живых, — сказал призрак.
А потом в телефонной трубке раздался ужасный звук, как будто разом застонали тысячи голосов.