Запах Вселенной
Шрифт:
Поставив поднос на небольшой столик, Дайк бухнулся на огромную кровать, весьма загадочно улыбаясь. Карелл оторвался от чтения и отложил бумаги:
– Вы опять? Меня в Совете ждут, обещал быть ещё вчера...
– А Великого Террхана никто не задерживает!
– бросил Макс, впиваясь в мою шею. Карелл картинно нахмурился и, подойдя к нашему ложу, резко дёрнул Макса за ногу, стаскивая на пол. Они устроили возню, а Дайк притянул меня к себе и, заглядывая в глаза, очень проникновенно спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Отлично! А что?!
– я была занята отпихиванием Макса, который, хохоча и отбиваясь от Карелла, пытался пощекотать меня за пятки.
Дайк так многозначительно хмыкнул,
– В чём дело, Дайк?!
– мой высокопоставленный супруг уселся у наших ног.
– А ты ещё не унюхал?!
– Нянь сказал это с таким видом, что я пихнула его в бок с воплем: -Хватит говорить загадками!
– Ты беременна...
– ответил он, проводя ладонью по моему животу. Рука опустилась ниже и замерла ниже пупка у раскрытой пасти золотого ангалина.
– Уверен?!
– подскочил Макс.
– Ещё бы! Скоро сами почувствуете!
У меня замерло всё внутри: «Беременна... У меня будет ребёнок... Неужели у меня будет малыш?! Наш малыш?!» Глянув на любимых, я заплакала, ткнувшись в грудь Дайка. Карелл целовал мои ладони, а Макс гладил по спине приговаривая:
– Первым родится мальчик, потом девочка, потом снова мальчик и опять девочка, а дальше не знаю... Дальше как ты сама захочешь...
И как это ни удивительно, но Макс оказался прав во всём, кроме... Третья беременность закончилась рождением не одного, а двух мальчиков.
Все десять месяцев, а носила я своих детей такой же срок, что и местные женщины, превратились в кошмар ожидания для всех нас. Ведь одного ребёнка нужно было кому-то отдать, притом сразу и настолько далеко, насколько это возможно. Окатан предупреждал, что жизнь в качестве богини и терраны не будет устлана розами, но такого «сюрприза», страшного и невыносимо болезненного, как ядовитые шипы мирга, я не ожидала.
Чуть ли половину срока беременности мы с Дайком провели в библиотеке и лаборатории, повесив двоих старших детей, да и другие дела и заботы на Макса и Карелла. В архивах люксара мы искали ответ на вопрос, что можно сделать с нами или нашими ещё не рождёнными сыновьями, чтобы не расставаться с одним из них. Но к сожалению, иного ответа не существовало. Такова особенность человеческого тела ангов и ничего с этим поделать нельзя. Уже в утробе матери близнецы начинают влиять друг на друга. Их мозг сливается в один, но не физически, конечно. И вот эта усиленная двойственность даёт обратный эффект, этакий откат назад. Если оставить их расти рядом, вместе питаться материнским молоком, то развитие мозга останавливается где-то на уровне пятилетнего ребёнка. Они не вырастут личностями, а станут тихими послушными дебилами, неспособными ни к нормальному обучению, ни к самостоятельной жизни. И до самой смерти их придётся водить за руку. И даже если разлучить их, но потом, через какое-то время разрешить встретится, допустим, уже во взрослом возрасте, слияние сознаний всё равно произойдёт, как в случае с Олли и его братом. И тогда один сможет влиять на другого и наоборот.
Но в нашем случае дело обстояло ещё хуже. Ведь сразу трое ангов являлись отцами моих детей. Не один, не двое - трое! И по всем изысканиям выходило, что опасность слияния будущих личностей наших малышей в единое целое, притом максимально управляемое и тупое была запредельно высока. Когда мы окончательно убедились, что сия участь нас не минует, то задумались о том, кто же станет растить одного из наших сыновей. И ответ нашёлся быстро. Кандидат был идеален во всех отношениях, только вот согласится ли?! Но время ещё позволяло это выяснить.
Арвид эн Фрейр приехал за несколько недель до родов. К этому времени он уже стал пархонтом, но супругу себе так и не нашёл, вернее, даже не искал. Он любил меня. Любил до сих пор. И ни одна женщина не могла вытеснить мой образ из его сердца. Пока он находился в столице, я не хотела его видеть и всячески избегала. А вот мои парни очень плотно с ним общались и даже один раз напились вместе, а потом устроили какой-то бешеный заплыв на озере.
Когда пронзительно закричал наш третий ребёнок, а минут через пять и четвёртый, со мной случилась истерика. Дайк сам принимал наших детей и никого, даже близких мне женщин, живущих при дворе, не пускал на роды. Любимый Нянь пытался успокоить, говорил, что всё в порядке: родила я легко, малыши хорошие, а если буду так нервничать, пропадёт молоко, но я ничего не могла с собой поделать. Душа рвалась в кровавые клочья, я выла так, что тряслись стены, и требовала отдать мне обоих сыновей. Но делать этого было нельзя, и Дайк прекрасно всё понимал. Я знаю, насколько ему тяжело было тогда, наверно, даже больше чем мне. Ведь Макс с Кареллом заперлись в другом крыле Дворца, чтобы ничего не видеть и не слышать. Правда, им тоже пришлось несладко и переживали они не меньше, ведь на их плечи легла вся важная подготовительная работа по соблюдению строжайшей секретности.
Только после третьей, а может, и четвёртой, звучной оплеухи любимого мужа, от которой голова наполнилась звоном, я смогла взглянуть на него более-менее осмысленным взглядом. Он тряс меня за плечи, ещё всю в поту и крови, и кричал:
– Смотри на меня, Кари!!! Смотри! Кого?! Ты должна сказать, кого мы оставляем! Слышишь?! Которого?!!
Снова всё поплыло перед глазами, и я завопила во весь голос:
– Не-е-е-ет!!! Нет!!! Я не хочу! Не могу! Я не могу сказа-а-а-ать!!!
– Сможешь! Ты должна! Ты их мать! Это ты дала им жизнь!!! Ты сможешь, Кари! Пожалуйста! Пожалей меня!!!
Видя полные слёз любимые глаза, я схватила его за руки, лихорадочно повторяя:
– Второго... Мы оставляем второго... Старший сильнее... Он опередил брата, значит, он лучше справится без нас... Второго...
– но на этом самая ужасная ночь в моей жизни ещё не закончилась.
Быстро проделав всё необходимое по приведению меня и детей в порядок, Дайк всучил мне закутанный пищащий свёрток и открыл боковую дверь. Арвид всё слышал. Он ждал в соседней комнате и его вид был ничуть не лучше нашего. Северянин упал на колени возле кровати и дрожащими руками принял кулёк. Когда он откинул расшитую пелёнку, заглядывая в личико новорождённого, я отвернулась, комкая простыни и в кровь кусая губы. Когда же снова глянула, «викинг» нежно целовал в лобик моего сына.
– Вот видишь, любимая...
– хрипло прошептал он, прикрывая малыша и прижимая к груди.
– Моя любовь сильнее богов... Ты отказала мне, а сына всё-таки родила.
Я смахнула слезу с его щеки:
– Ты всё правильно сказал. Любовь сильнее всего. И теперь это твой сын, Арвид. Только твой. Люби его... Больше, чем меня...
А утром в городе было объявлено, что Террана и Великая богиня благополучно родила третьего ребёнка, а северянина к этому времени уже и след простыл. Карелл с Максом так организовали его приезд в столицу, а потом и возвращение на Север, что уже прошли годы, а никто кроме нас пятерых не знает, что на самом деле творилось во Дворце Великого Терра в ночь накануне празднования годовщины нашей свадьбы.
Отходила я долго, впрочем, как и Дайк. Но только то, что мы старались переживать всё вместе, успокаивать и поддерживать друг друга, помогло справиться с мучительной ситуацией. Конечно, потеря ребёнка не была настоящей, физической. Наш сын был жив, здоров, хоть и рос вдали от нас, своих настоящих родителей. Я постоянно успокаивала себя мыслью, что родители - это не те, кто зачал и выпустил на свет, а кто вырастил, воспитал, научил всему и подготовил к жизни. А у нашего сына есть любящий отец, и он вырастет настоящим северянином.